– Чешется, – подумала Эльза, одной рукой почесывая зад, а другой отодвигая закулисную штору. Штора была тяжелой, но приходилось держать.
И двигать влево и влево.
– Прррра! – с прыжка и на сцену бухнул Афанасий!
Его представление и состояла из этого прыжка. Он нравился постоянным зрителям.
А в остальные 30 минут, сам позевывая, клоун пытался изобразить то смех, то слезу выдавливал из красного глаза, то плевался отчаянием, то раздувался от гордости, то выл безумием.
Цель его была передать зрителям эмоции.
– Жалко его, – огорчалась Эльза. Во взгляде ее отразились сострадание с отчаянием.
– Ну как ты держишься, как ты изображаешь! – - шептала она, злясь потихоньку, играя в роль закулисного критика и пропуская местами ядреный мат, который позволяла себе только наедине. Ведь девочки в ее возрасте вообще такого знать не должны.
На следующий день, Эльза не ходила к Афанасию, где писят Петя с Федором. Она осталась дома и изнемогала: «что делать?; чем себя занять?; ни есть, ни читать не хочу! даже фольклор с русской душой!».
Отнюдь, увольте! я Эльза или кто?» – охрипшим голосом вбросила она. Она так давно не говорила, что связки работать отвыкли.
После очередного выступления папы, дня два ходила в тишине. И понятно, почему.
– А! – точняк! – Эльза загорелась делом! Понеслась в кладовку, и пошла рыться: девочка встретила на полках давно протухшие засолки, запылевшую соковыжималку, полосатый шерстяной плед, – это не то, и это!
– А, нашла! – половой тряпкой был накрыт странный округлый предмет.