Бокс и рок-н-ролл
Кто сказал, что в Балтийском районе живут одни хулиганы? Кто сказал, что у кинотеатра «Родина» муже-чинок нетрадиционной ориентации ловят народные мстители и свозят гуртом в культурный парк? А там наказывают матросскими ремнями с медными пряжками, метят мягкие места якорями. Кто сказал, что в заводском квартале проживает какой-то Генка-Годзилла, который по ночам пристает к прохожим и просит купить у него кирпич? А если отказываешься как-нибудь, он хмурится: «Все говорят, не хочу, а ты купи кирпич!» И не отстает до тех пор, пока не выманит мелочь. «Все говорят, не нужен кирпич, а ты купи!»
И покупают.
Кто сказал, что в Балтийском районе не любят рок-н-рол, бренчат на гитарах блатными аккордами и пьют красное в подворотнях? А еще носят клеши по полметра и прически в виде немецких касок. И дерутся. И бьют. И хулиганят. Какая ерунда. Вырвать бы лгуну его длинный язык.
Я знаю, кто распускает гадкие слухи. Молодежь из центральных районов города. Дескать, мы ребята хипповые, носим длинные волосы, курим травку, поем рок-н-рол и прославляем наше веселое язычество. А в Балтийском районе живут «быки».
Получается, что я тоже «бык»? Славное язычество. Братство быков. Чушь какая!
Я родился и вырос в рабочих кварталах и утверждаю, что все это ложь. Ну, или… почти все.
Бокс у нас любят не меньше рок-н-рола. Настроение мрачных домов вековой постройки, узких мощеных улочек, пронизывающий до костей ветер, романтика подъездов и блатных песенок настраивает на боевой лад.
Да и вообще все это не диагноз. Явление временное. Сегодня бокс, завтра рок-н-рол. В юном возрасте все по плечу. Годзиллу не знаю, а вот с Генкой Кирпичом знаком. Мы с ним ходим в одну секцию. При мне он никогда не продавал кирпичи. И вообще, Генка воспитанный.
Итак, о боксе и рок-н-роле.
Мой первый тренер был без руки. Правую кисть потерял в бою в рукопашных схватках в апреле сорок пятого в Кенигсберге. Старик не рассказывал о войне, но ребята из секции знали, что Николай Иванович был из штрафников, и собственной кровью искупил былое. А что у него было, мы не знали. Татуировку на левой руке расшифровать не могли.
А вместо правой кисти у него был черный протез.
Занимались мы в старой кирхе, в которой после войны был сначала мукомольный склад, а затем различные секции.