Рабочие, обнаружившие тело по дороге на угольный разрез, шушукались и суетились рядом. Это бесило Дона. Он выругался, встал и выпрямился в рост.
– Что, в первый раз жизни труп увидели? Ваше дело здесь окончено, говорю вам, вы здесь больше не нужны, – обратился раздраженный доктор к группе зевак, которые расступались перед кем-то и шептали о каком-то Дэвисе. Судя по всему, этот кто-то, рослый мужчина в шляпе и с густой бородой, с повязкой на глазу, Дэвисом и был. У него был довольно бравый и солидный вид. Кто это? Еще один любопытный горожанин?
– Сэр, я окружной коронер, – Дон показал мрачно надвигавшемуся на него мужчине полицейский жетон, – вам сюда нельзя, это место преступления.
Тот день был особенным для Уильяма Дэвиса. Он стал, можно сказать, решающим моментом в его жизни, разделившим ее на «до» и «после». Вчера вечером он поздно заснул, столь же поздно вернувшись домой после встречи в доме сеньора Чивалдори, который покупал у Дэвиса очередную оптовую партию опиума для дальнейшей отправки его в Финикс, Эль-Пасо и Хьюстон. Дома было тихо, только лишь сторож несколько нарушал этот покой своим храпом у себя в домике. Не заподозрив ничего необычного, Уильям отправился прямиком в кровать, завернув, впрочем, по дороге к сейфу и выложив все полученные от Чивалдори деньги в него. Только утром он понял, как сильно ошибался в этой, вскоре ставшей гробовой, тишине…
– Мистер Дэвис? Вы дома? Мистер Дэвис, откройте!
Грубый мужской голос, раздавшийся ранним утром заставил мужчину продрать глаза и, укутавшись в одеяло, выглянуть в окно, выходившее на главный вход его особняка.
– Чего там, черт побери, еще?! – Уильям был явно недоволен столь ранним пробуждением.
– О, мистер Дэвис, прошу, спуститесь вниз. Нам необходимо с вами поговорить на тему кое-чего… – человек замешкал, – Кое-чего, скажем, случившегося сегодня ночью.
Внизу стояла парочка, на ремне одного из них красиво блестел металлический значок звезды – шериф Стартауна. Второй, очевидно, был его помощником, правой рукой, так скажем. Именно он сейчас говорил с Дэвисом и, пожалуй, потому был столько вежлив. Уильям же тем временем принялся собираться. Он с присущей ему проворностью накинул на себя пиджак, рубашку и штаны, сунул в кобуры три своих револьвера, без которых не выходил, буквально, даже на задний двор собственного дома, и направился вниз, к парадным дверям, кои вскоре распахнулись и впустили на порог шерифа и его молодого протеже.