Я задыхаюсь от обиды. Мне нечем дышать. Запах гнилых цветов усиливается. Кажется, что вокруг меня зажглись сотни свечей, до того силен аромат воска.
– Горькие слова, сударыня? Охотно верю вам. Но есть весьма правдивые сведения, доказывающие, что в стремлении спасти свои жизни вы пошли на преступление – вы приехали в Авиньон, скрыв тот факт, что семья Сен-Ажюст на самом деле Сант-Агостини из зачумленной Генуи. Помните маленького пажа, что приехал вместе с вами? Где сейчас этот юноша?
Молчу, по спине медленно льется противно холодный пот. Откуда стали известны все эти сведения?!
– Не припоминаете? А я вам скажу – ваш маленький паж уже год как покоится возле Сен-Дидье. Потому что прямо по приезде в город он покрылся чумными бубонами и испустил дух спустя два дня страшных мучений. Вы желали скрыть от всех факт того, что бедняга скончался именно от чумы. Его объявили вором и сообщили, что мальчик умер от позора и мук совести.
Очень хочется уйти, даже убежать. Но ноги не слушаются. Солнечный свет тянет пыль сквозь синеву витражей, глазам больно – я закрываю их.
– Сударь, кто вы? Из Инквизиции?
Незнакомец улыбается:
– Позвольте объяснить вам, сударыня – скажем так, я присматриваю за порядком.
Я молчу, так как совершенно не осознаю происходящего. Мне страшно, накрывает волна ужаса. Это месть Папы? За что?
Вглядываюсь в незнакомца. Он снова морщится и подавляет зевок. Наклоняется, чтобы почесать собаку за ухом. Пес зевает и укладывает морду на лапы.
– Никакого Папы, сударыня… Нет. Это все не тот уровень. Видите ли… Я присматриваю за мировым порядком.
Как бы в доказательство своих слов он водит руками в черных перчатках в воздухе. Видимо, на моем лице отражается сомнение и смятение, потому что человек в плаще продолжает:
– Да-да, сударыня, и не стоит сразу записывать меня в одержимые дьяволом.
– Сударь, – говорю, тем не менее, осторожно, так как полагаю, что дело не в одержимости, а в душевной болезни, – разве не дело Господа Бога нашего следить за мировым порядком?
Незнакомец устраивается на твердой скамье с максимальным удобством – садится, поджимая под себя ноги и расправляя полы плаща:
– О, и вы допускаете, что это Господь Бог ваш наслал «чуму на оба ваших дома»? – он бормочет последние слова себе под нос. – Хорошая фраза, надо кому-нибудь посоветовать – из вагантов или поэтов.