– Как будто спит, наша голубушка! – услышал он за своей спиной чей-то свистящий шёпот. Он обернулся и увидел свою родную тётку Настасью. Она была старше матери на целых десять лет, но в свои 68 оставалась весьма моложавой. Детей у тети Насти никогда не было. Она была широка в плечах и почти играючи сдвигала брёвна у себя во дворе. На её бесформенном лице, как у девушки, постоянно играл румянец, а серые глаза, точно у молодой, поблёскивали, когда она была в хорошем настроении. Тётя Настя благополучно пережила аж трёх мужей и дала себе зарок никогда замуж больше не выходить.
– Бедняжку убили прямо в музее, саданули ножом в горло, – плача, рассказывала тётка потрясённому Глебу.
Глеб заметил, что по комнате всё время металась огромная чёрная немецкая овчарка. Подняв острую морду вверх, она издавала утробные тоскливые звуки, рвущие сердце. Ему было известно, что Жульба была любимицей Ларисы. Три года назад, в лютый мороз девушка щенком подобрала её на улице, и с тех пор собака платила ей за это преданностью и привязанностью.
Когда похоронная процессия двигалась по улице, дождь зарядил с новой силой и кругом образовались уже огромные лужи. Глеб шёл в первом ряду и вёл под руки рыдающую мать, а самого его поддерживали Денис и Адель. По прежнему его не покидало ощущение, что всё происходящее вокруг, не более, чем кошмарный сон.
На тесном городском кладбище, находившемся на окраине города, было промозгло, сыро, тоскливо. Когда уже гроб на верёвках спускали в яму, Глеб заглянул туда и ужаснулся: на дне булькала вода.
– Постойте, что вы делаете! – отчаянно закричал он, размахивая руками, пытаясь остановить подвыпивших небритых мужиков, но крик его потонул в траурной мелодии.
Как бы ни было горько и муторно на душе у Глеба в эти прощальные минуты, всё же от его взгляда не укрылась одна весьма существенная деталь. Он заметил стоявшего чуть в стороне от толпы высокого широкоплечего мужчину в военной форме. На вид ему можно было дать лет 35—40. Военный обладал довольно эффектной внешностью: густые чёрные брови вразлёт, большие и чёрные, как уголь, глаза, орлиный нос, у него были красивого рисунка крепко сжатые губы. Подполковник всё время держал руки в кармане, как будто там что-то прятал. Взор его был задумчив и печален, несколько раз он пытался прорваться сквозь толпу к гробу, но ему это так и не удалось.