3
Скучая, Генри по целым дням не выходил из гостиницы. Если у семьи не было билетов в театр или кино или других планов, Генри уходил в гостиничный бар. Чаще всего сразу после ужина он шел на первый этаж.
Отель был рассчитан на иностранцев, и для развлечения гостей ежедневно устраивались развлечения: музыкальные вечера, стендап и всякие другие шоу-программы. Когда бар бывал закрыт, Генри подолгу сидел в лобби, вперившись в карманную приставку, книгу, или разглядывал других постояльцев и персонал. Взгляд Генри сам собой останавливался на молодых японках. На задворках воображения у него случался роман. В голове разворачивалась не совсем ясная история знакомства и близости с японской девушкой, больше похожей на вечную школьницу-подростка, чем на женщину. Надежда на встречу облаком окружала его в течение скучного дня и томила бесконечными вечерами в баре отеля. Засиживаясь до закрытия, он смотрел, как девушки протирают столики. Несколько раз он решался заказать в пустеющем баре джин или мартини. Пока готовили напиток, Генри придумывал слова, с которыми обратится к официантке. У них завяжется разговор, а потом он будет ждать, пока она закончит смену.
Утопая в грезах, он сидел в пустом лобби, ловя на себе ленивые взгляды ночного администратора, или прогуливался вдоль бассейна, за баром, снаружи отеля. Через стекло он смотрел, как в закрытом баре гасят свет. Он вспоминал улыбку официантки, представлял, что она что-то значила. Он не рисовал себе того, что будет дальше, когда она, закончив работу, выйдет к нему. Его занимала только призрачная аура возможной встречи. Образы были далекими, даже менее объемными, чем его первые впечатления от аниме. Молодая страстная японка была не такой настоящей, как двухмерные нарисованные девушки из виденных в детстве переводных мультиков.
4
Через неделю после приезда в Токио Генри купил себе тамагочи. Обычно он бережно относился к родительским деньгам, а туристические побрякушки не вызывали у него интереса. В свои семнадцать он не смог бы объяснить, что им двигало, когда среди множества местных электронных изысков он выбрал именно тамагочи. Невольная дань уважения той мощи, с какой тамагочи в свое время подняли волну повального увлечения среди детей западной цивилизации.
Генри понимал, что он, мягко говоря, староват для тамагочи. Трудно было придумать более бессмысленное времяпрепровождение, но абсурдность идеи как будто подстегивала его.