– Пантелей Куприянович, Пантелей Куприянович! – крикнули с улицы.
– Что случилось? – Погадаев выглянул в затянутое паутиной окно.
У двухэтажного здания окружкома возбуждённо махал руками заведующий сектором рыболовства Иван Дюков.
– Налицо неисполнение решения крайисполкома, Пантелей Куприянович! Докладываю: невод изъела зараза! Или не законсервировали с осени как надо, или, как пить дать, абы как хранили на складе.
– Чё городишь-то, Иван Ермолаевич? Осенью, когда путина закончилась, ты же докладывал мне, что невода ополоснули и вывесили на вешалы!
– Небрежность случилась, Пантелей Куприянович, проверил сегодня – и вот незадача!
– Идём!
Погадаев оделся и сбежал вниз по ступенькам.
– На конюшню, Иван Ермолаевич, возьмём лошадей – сподручней будет.
На берегу Оби у вешал – приспособлений из жердей, на которых вывешивались для просушки невода, собрались рыбаки, в основном остяки среднего Приобья. Судили-рядили о подготовке к путине, выказывали приметы по успешной рыбалке.
– Я, парля, тымский, Степан, знаю, чё говорю! – брызгал слюной мужичонка в рваном зипуне, – невод изъела зараза, оставшаяся от чешуи и внутренностей рыбы. Сушка не при чём!
– Сказанул, мужики! – озверел Степан Тобольжин, бригадир рыбаков, – сушка не при чём? Дурья башка! Протяну колом по остяцкой спине – будешь помнить, что невода сушат на вешалах. Обдыбает ветерком с Оби, высушит, тем и хранится! А ты чё осенью творил? Жерди для чего валяются? Где Лёнька?
– Здесь я, бригадир!
– Невод сушили осенью, мать твою разэтак?
– Да, как сказать, Митрич! Расстелили на земле! За тебя оставался тымский остяк, вроде «петрит»… Мы чё? Сказал расстелить на траве – расстелили.
Бригадир оторопел! Поправил армяк, перетянутый бечёвкой.
– Значит, на солнце кинули, сволочи? Думали, солнышком протянет – и в чинку его?
– Ну, было дело, – вздохнул рыбак.
– Когда же вы, сволочи, научитесь хозяйничать и бережно относиться к снасти, а? Чего зенки лупите? Перебирайте полотно! Оно трётся о грунт, коряги, топляки, обшивку бортов, палубные мостики неводников и портится. Кому говорил, остяцкие морды? Ёшка, твою мать?
– Здесь я, бригадира, – шмыгнул носом тымский остяк.
– Почему невод не расшили по частям, не сняли груз, наплавы?
– Дэк, рази упомишь всё, Митрич. Перед ледоставом вода поднялась, едва управились.