Вверху раздались быстрые шаги. Их обладатель что-то насвистывал и явно чувствовал себя великолепно. Вскоре показался одетый в белый халат, кроссовки и джинсы парень лет тридцати пяти. С туннелем в ухе, с забавной, торчащей вверх прической. Спрыгнул с пары последних ступенек предыдущего пролета и остановился, обнаружив, что дорогу ему перегородили две отчаявшиеся женщины. Окинув обеих цепким взглядом, он присвистнул и деловито поинтересовался:
– На рентген?
Маша кивнула, говорить мешали слезы.
– Клевенько.
Не добавив больше ни слова, парень подхватил маму на руки и осторожно двинулся вверх по лестнице.
– С-спасибо, – едва сумела выдавить из себя зареванная Маша. Она старалась не отстать и не потеряться – несмотря на ношу, парень перемещался невероятно шустро.
Сгрузив маму в кабинете, он вышел и плюхнулся на лавочку рядом с девушкой.
– Спасибо, – повторила она. – Сколько я вам должна?
– «А ежели за это и не платят вовсе?» – с усмешкой поинтересовался парень.
– Но вы не обязаны…
– «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного», – с напускной серьезностью процитировал спаситель.
– А после рентгена…
– А вот после, если найдут перелом, ее положат на каталку и отвезут в палату. Таковы правила.
Он не спешил уходить, и Маша решилась:
– Как вас зовут?
– Артем.
– Артем, а вы кто?
– Врач-отоларинголог, работаю на приеме.
– Вы нас спасли. На самом деле. Никто не хотел помочь, а вы…
Он пожал плечами.
– Вы нас не ждите, в палату мы сами…
– В палату сами. А вот если диагноз не подтвердится, снова придется вниз.
– О-ох, – выдохнула Маша, как-то не подумавшая о возможных перспективах.
Примерно через полчаса ее позвали в кабинет, объяснили, что перелом чистый, что маме придется минимум две недели провести в больнице и отправили вниз, оформлять документы на госпитализацию. Отправили, слава богу, ее, не маму.
Врач Артем перекинулся парой фраз с хозяином кабинета, на ходу бросил маме «Поправляйтесь!», и шутливо отсалютовал Маше на прощание.
– —
Она проводила с мамой все свободное время. Той то становилось лучше, то хуже. Прошли три недели больничной жизни, и совершенно неясно было, сколько их еще предстоит.
Пару раз они мельком виделись с Артемом в коридоре. Один раз он издалека помахал ей рукой, в другой – то ли не узнал, то ли не заметил.