– Подожди Светлана, – тихо сказал Кирилл Павлович и, дотянувшись до проигрывателя, выключил музыку. Мрачное, серое выражение его лица, навлекло на тревожные мысли:
– Что случилось? – посмотрела в его глаза, они выражали какую-то глубокую безраздельную скорбь.
– Не может быть. Нет! Нет!…
Светлана встала, руки ее словно у провинившегося школьника сами собой легли по швам. Предчувствие чего-то страшного, пригвоздило к месту.
– Светлана, – каким-то далеким холодным голосом произнес он,
– Светлана, сядь, пожалуйста.
Она продолжала стоять.
– Светлана, будь мужественной, – приплыло издалека,
– мы пришли для того, чтобы сообщить, что Геннадий… погиб… спасая товарищей, что…
Она уже поняла на мгновение раньше, поняла по выражению его глаз, по его помертвевшему голосу.
– А – а – а, – словно стон раненной птицы вырвалось из уст и, запрокинув голову, она начала падать назад.
…Когда очнулась, был вечер. Она лежала в постели, над ней склонилась мать, по ее щекам текли слезы. И тотчас в сознании восстановился весь ужас происшедшего.
– Я еще жива? Зачем? А он, где-то там, под холодными камнями и снегом. Его нет… и, ничего от него не осталось. Почему тогда, не была с ним близкой во всем. Почему? Был бы ребенок. Я бы всю свою любовь отдала ему. А теперь? Зачем жить. Для чего? – Она закрыла глаза.
– Доченька, родная, – доносились ласковые тихие слова матери, – ну что же ты так? Видно крепко полюбила.
Мать гладила ее по щекам, по лбу. Раскрытые глаза Светланы удивленно смотрели на мать: «Ну что она может понять?»
– Вот и у меня так было в сорок четвертом, продолжал тихий ласковый голос, – приехали офицеры штаба и сказали:
«Отец твой погиб смертью храбрых».
Видно уж такая наша женская доля.
Мать зарыдала и прижалась к дочери. Светлана лежала в тупом оцепенении.
Потрясение было настолько сильным, что Светлана долго не могла оправиться. Приглашали лучших врачей. Приходили подруги, Софья Владимировна. Все о чем-то хлопотали, а ей было все безразлично. Она похудела, щеки ввалились. В институте пришлось взять административный отпуск.
Лишь через полгода начала приходить в себя, рана постепенно зарубцевалась…
Арнольд познакомился с ней в период защиты. Он входил в состав экзаменационной комиссии, задавал вопросы.
– На какие группы делятся горные породы? – спрашивал он. И когда она в своем ответе спутала породы метаморфические и осадочные, а мрамор отнесла к изверженным, он укоризненно, но доброжелательно сказал: