Она не ошиблась. Не дослушав мать, Артемка вырвался, убежал в свою комнату и дверь за собой прихлопнул.
Встретившись глазами с дочерью, мать виновато заморгала. Неубедительно сказала:
– Ты же понимаешь, работа! Мне же вас кормить-одевать надо.
– Ясное дело, – не скрывая сарказма, согласилась Таня.
Мама сбросила босоножки и, приняв обиженный вид, прошагала в ванную. Зашумела вода, затем послышалась музыка. Мама, когда была в хорошем настроении, принимала душ под пение магнитофона.
Таня шмыгнула носом, вытерла глаза и принялась за приготовление ужина. Через пятнадцать минут в сковороде шипели котлеты, в кастрюле бурлили макароны, а Таня проворно строгала овощи для салата.
Накрывая на стол, девочка остановилась в нерешительности, сколько тарелок ставить, две или три? Мама уже перешла из ванной в комнату. Таня постучала и, получив разрешение, вошла.
– Мам, ты есть будешь?
– Зайка, прости, мне некогда, поужинайте без меня.
– Мы с ребятами идем в турпоход, – сообщила дочь.
– Конечно, золотая моя.
Таня окаменела лицом.
– Мам, ты меня поняла?
– Конечно, дорогая. Вы с ребятами идете в поход. Ой, – мама повернула к Тане озабоченное лицо, – а Артемка?
– Вот именно, Артемка!
– С кем мы его оставим?
– Днем он в садике, – напомнила Таня.
– А вечером?
– А вечером ты дома… должна быть!
– Танюша, – мама аккуратно, чтобы не испортить прическу, схватилась за голову, – ты же понимаешь, у меня завал!
– Так разгреби его на некоторое время, – холодно посоветовала дочь.
Молодая женщина задумалась, потом просияла:
– Мы попросим Валентину Федоровну присмотреть за Артемом. Думаю, она не откажется.
Из Тани словно выпустили воздух, она ощущала в груди странную пустоту. Устало подтвердила:
– Не откажется.
– Вот и договорились, – заключила мама, опрыскала себя духами, на ходу поцеловала дочь в макушку и упорхнула. Уже с лестничной площадки крикнула: – Танюш, ты позвони Валентине Федоровне, а то я могу закрутиться и забыть.
Таня закрыла входную дверь и обессиленно привалилась к косяку. Смаргивая слезы, зло прошептала:
– Еще как можешь!
Таня почувствовала, что ее захлестывает жалость к себе. А она по опыту знала, этого нельзя допускать, стоит начать жалеть себя, и все, расклеиваешься как картон в горячей воде.
Она утерла слезы, придала лицу бодрое выражение и заглянула к Артемке. Малыш скорчился в уголке тахты, прижав к груди любимого плюшевого лягушонка Квасю. Таня ласково погладила белобрысые вихры.