Эдвина Дж. Берроуза и Майка Уолласа, которая и послужила первоначальным источником для моих вариаций.
Уолт говорил, что мертвые становятся травой, но там, где похоронили Саймона, травы не было. Вместе с прочими ирландцами он лежал на другом берегу реки, где только глина, гравий и имена на камнях. Кэтрин верила, что Саймон попал в рай. У нее был медальон с его портретом и прядью его волос.
– В раю ему самое место, – сказала она. – Он был слишком хорош для этого мира.
Она рассеянно смотрела из окна гостиной, словно ждала, что по улице на сияющей колеснице вот-вот прокатит Саймон, просветленный, красивый своей бесшабашной молочно-бледной красотой, с улыбкой помахивая рукой на радостном пути туда, где ему всегда надлежало быть.
– Ну если ты так думаешь, – отозвался Лукас.
Кэтрин коснулась медальона. Движения ее суженных к концам пальцев были очень точны. Она умела класть ими такие мелкие стежки, что и не разглядишь.
– И при всем при том он по‐прежнему с нами, – сказала она. – Ты разве не чувствуешь?
Она, словно четки, теребила цепочку медальона.
– Наверно, – ответил Лукас.
Для Кэтрин Саймон был и в медальоне, и в раю, и по‐прежнему с ними. Не думает же она, надеялся Лукас, что ему приятно тягаться со столькими Саймонами.
Гости разошлись по домам, отец и мать Лукаса улеглись спать. В гостиной были только Лукас с Кэтрин и то, что осталось от стола – пустые тарелки, шкурка окорока. Окорок купили на свадьбу Кэтрин и Саймона. Удачно вышло, что он пригодился для поминок.
Лукас сказал:
– Я слышал, о чем говорили говоруны, их толки о начале и конце. Я же не говорю ни о начале, ни о конце.
Он не собирался говорить как книга. Он никогда не собирался нарочно делать это, но, когда волновался, так получалось само собой.
– Ох, Лукас…
Сердце у него замерло, потом заколотилось как бешеное.
– Мне неспокойно за тебя, – сказала она. – Ты такой маленький.
– Мне почти тринадцать, – возразил он.
– Ужасное место. И такая тяжелая работа.
– Мне с ней повезло. Это счастье, что мне предложили место Саймона.
– И в школу ты больше не будешь ходить.
– Мне и не надо. У меня есть книга Уолта.
– Ты ведь знаешь ее всю наизусть?
– Да нет. Она большая, нужно несколько лет, чтобы все выучить.
– Будь осторожнее там, на фабрике, – сказала она. – Будь…
Она замолчала, но в лице совсем не переменилась. Она по‐прежнему сидела, обратив к нему профиль, величественно прекрасный, как у женщины на монете. Она все смотрела вниз на улицу в ожидании небесной процессии во главе с Саймоном, гордостью семьи, новопровозглашенным принцем мертвых.