[8]... Интереснее все
получается, и интереснее. Еще и мешки с рыбой. Зачем столько? Если
хотел рыбаком прикинуться, и одного хватило бы. Интереса ради,
лейтенант полоснул ножом по натянувшемуся боку мешка из какого-то
странного материала. Мешок с радостным треском лопнул и на
лейтенанта уставилась рыбья голова. Нет, скорее морда, если даже не
мордища...
— Товарищ лейтенант, а мне тут как? — забеспокоился сержант. Еще
бы не забеспокоится. Все содержимое катера чуть ли не под метелку
выметенное, загрузили в грузовики. Лейтенантскую полуторку, и
второй «газик», взятый в Управлении порта «напрокат». — Вы уедете,
а мне чего? Сидеть, катер сторожить?
— Ну да, — сделал вид, что не понял вопроса, Огурцов. — Тебе,
товарищ сержант, приказываю сидеть и сторожить катер. Курить, так
уж и быть, на посту разрешаю, — заметив, как сереет лицом сержант,
со смехом добавил. — Я на судоремонтный отзвонился, обещали после
обеда буксир подогнать. Как заберут - в отдел зайдешь. Рапорта
писать будем.
— Так точно, товарищ лейтенант...
Восточная Пруссия -
Польша.
Ганс Нойнер, унтершарфюрер СС,
дивизия «Мертвая голова».
Утром двадцать второго унтерштурмфюрера Ганса Нойнера волновали
огромные проблемы, в количестве двух штук. Первая заключалась в
том, что его командир, гауптштурмфюрер Фриц Кнохляйн, вместе с
командиром батальона, с утра пораньше, сразу после зачтения приказа
о войне против СССР, убыл в штаб полка, оставив его старшим по
роте. Вторая логически вытекала из первой - оставшись во главе
своего подразделения в гордом одиночестве, Ганс должен был
руководить ротой. Конечно, дивизия находилась в резерве, и особых
проблем не ожидалось, но унтерштурмфюрера томило некоторое
нехорошее предчувствие. Почти как во Франции перед приказом о
расстреле англичан. И как всегда, не обмануло. Не успел командир
роты вернуться, как Ганса вызывали к подъехавшей машине, из которой
вышел ни кто иной, как начальник штаба дивизии - штандартенфюрер
Хайнц Ламмердинг, а незапланированное присутствие начальства, как
известно, в подавляющем большинстве случаев, является предвестником
неприятных известий. Вдобавок на лице начальника штаба было
нарисовано такое неудовольствие, что сердце Ганса екнуло. Вскинув
руку в приветствии, Нойнер бодро отрапортовал о том, что за
истекшее время в роте никаких происшествий не произошло, личный
состав отдыхает. Ламмердинг, выслушав стандартную скороговорку
рапорта, спокойно кивнул, словно сдерживая свое плохое настроение,
и уточнил, где находится командир роты. Узнав, что в штабе полка,
он слегка поморщился, после чего приказал поднять роту по тревоге,
погрузить в автомобили стоящей неподалеку колонны, и вместе со
взводом штурмовых орудий выдвинуться назад к Инстербургу[9] и
далее на Ангербург[10].