Старая женщина сказала, что у меня три дня, чтобы закончить дела земные: попрощаться с родными и близкими и отправиться вглубь леса, разыскивая избушку на небольшой поляне. И только когда она исчезла, словно её и не было, испуг овладел мной. Страшно было покидать и родителей, и тем более Хотена. Но выбор пал. На следующий день, поведав родным о произошедшем и поймав в их взглядах недоверие вкупе с сомнением, стало ясно: задерживаться дома совершенно нет смысла. Надеялась, что родители любили меня, но я никак не пойму, почему они не вняли рассказу про ночную гостью.
Вышла я на рассвете второго дня. Хотену ничего не сообщила, опасаясь увидеть то же недоверие в его глазах. Знали о предназначении только родители, начавшие думать, что я тронулась умом, и подруга Пашка, которая очень долго рыдала, говоря о моей неминучей погибели в лесу. Конечно, я пыталась убедить её в обратном, но всё же от её причитаний на душе отпечаталась тень сомнения, разъедающая с каждым шагом мою уверенность.
Ближе к полудню, когда солнце поднялось на небосвод во всей своей красе, а трава начала слегка жухнуть от жары, моё тело потребовало хотя бы недолгого отдыха. Опустившись на колени на берегу небольшого свежего родника, показавшегося после моих мыслей об отдыхе, я сделала несколько глотков студёной воды и протёрла ею лицо. Мне нравилось представлять, что ведьма приглядывает за мной и помогает, пока я пытаюсь добраться до поляны, но, рассуждая здраво, казалось, что это невозможно. Хотя всё было именно так.
Присев на разогретую солнцем землю, я услышала конский топот из оставшейся позади чащи, отделяющей мир прошлый и будущий. Спустя пару мгновений, появился он – весь в придорожной пыли, с застрявшими в волосах листьями, грязный, словно сваливался с лошади не раз и не два, очень огорчённый и усталый Хотен. Он настолько выдохся, пока пытался пробиться сквозь непролазные дебри, что чуть не потерял надежду угнаться за мной. Признаться, я была удивлена его рвением, ведь надеялась, что после моего исчезновения он в скором времени про меня забудет и займётся своей жизнью. Как говорили люди, ему предстояло остепениться, так как, встречаясь со мной, он мог потерять своё право на счастливое будущее.
Пашка проболталась. И теперь Хотен пытался отговорить меня от опасной и, по его словам, бессмысленной затеи. Он почти проклинал ведьму, приговаривая, что та уводит его счастье. Ругал её, причитая и спрашивая в пустоту, почему она не может забрать другую девушку, которую он, например, не любит. Тогда я услышала это слово от него в первый и в последний раз. Ведьма же, как оказалось впоследствии, угадала его признание чуть раньше – до того, как он, лишь с её позволения, выбрался из чащи ко мне. Иначе я и не узнала бы ничего о его любви.