– Скоро.
Слышал, что директор говорит? Скоро. Вот сиди и не рыпайся.
Рыпнулся:
– Скоро – это когда?
Директор повел очами, выискивая в зале бузотера: где этот засланец? Нашел и произнес веско, магнетизируя взглядом:
– Мы делаем все возможное.
Вот так, все возможное. Все.
– Хоть приблизительно. Примерно.
Ему русским языком говорят, а он не понимает. Ну что за люди?
– Видимо, товарищ не в курсе наших трудностей, – устало сказал директор. – Видимо, надо объяснить. Объясните товарищу.
И ему объяснили многословно и убедительно. Потом. В обеденный перерыв, растянувшийся на два часа. А чего не растянуть, работы-то все равно нет. А ту, что есть, за час сделать можно.
Новичок оказался не новичком – просто достало все человека, вот язык и развязался. Но от самопальной бормотухи, которую гнали здесь же, на комбинате, в колбах старых огнетушителей, и он разомлел, попритих.
Таким, притихшим, задумчивым, он и отправился на подработку в бывшую лабораторию, давно приватизированную и превращенную в парфюмерный цех. Встал к перегонным чанам. Стоял прямо, а лыка не вязал. От огорчения и беспросветности. Стены экс-лаборатории угрожающе кренились, глаза застилало, в голове скакали русские тройки с бубенцами, и руки хватались за первое попавшееся, а не за то, что нужно. Ну какая тут работа, смех один, брак, а не работа.