– Оп! А что это мы тут делаем? – удивился я, глядя на банку с пенным напитком. У Вовки был любопытный фетиш переливать пиво в трехлитровую банку, а магазинную, вредительски вяленную рыбу, он потрошил и досушивал на балконе. – Вообще-то пятница у прекрасного пола. Имеем право размягчить свои черствые, мужские сердца. Я пожал протянутую мне руку с прилипшей чешуйкой. – Смотри, вон, чешуя с тебя уже отваливается! Припять-кабан! – Так линяет он! Весна же! – Андрей, до сих пор стоявший ко мне спиной повернулся, и мы удало хлопнули друг друга по плечу. В свое время, мы с ним устроились на новое предприятие и получили не плохую, относительно здешних мест работу, а Володька предпочел остаться в автосервисе. – У-у-у! А глазки то у нас заблестели! Я улыбнулся, глядя на осоловелое лицо Андрея. – Пустое. Я патриот! Не могу сдерживать слез радости, видя свою Родину, во всем ее цветущем величии! – процедил он сквозь зубы, отдирая полоску со спины воблы.
Володя ногтем подцепил пластиковый стакан, и, опрокинув банку, наполнил его золотом пшеничных полей Бобруйского пивоваренного завода. Я аккуратно, будто младенца с рук матери, принял мягкотелую емкость. Но прежде чем отпить, повесил свой пакет на гвоздь, загнутый под высокой столешницей.
– Что у вас слышно? – спросил Андрей, не дожидаясь, когда я оторвусь от прозрачной кромки.
– Слышим не больше других. Я вытер губу от налипшей пены.
– Сейчас за все кошмарить начнут, лишь бы три оклада не платить. Двоих уже причесали. Одного за кружку в тумбочке, другого за звонок в рабочее время. Репрессии, если совсем просто. К слову, Вовкин консерватизм, в рамках смены места трудоустройства, не мешал ему отпускать глупые шуточки по поводу нашей заработной платы, которая, на тот момент, была на треть выше. И сейчас мы ждали, вобьет ли он свое «А я говорил!», воспользовавшись изменившейся на производстве ситуацией. Но он разумно предпочел оставить этот вопрос без комментариев, сгущая брови над стаканом.
– Скоро, свою есть будем. – мечтательно произнес он, рассматривая серебристую рыбину. Я ничего не ответил, так как был поглощен собственными думами.
– А я, в том году, так и не выбрался, – пробасил Андрей.
– Лентяй, потому что! Володя отер жирные руки и снова наполнил свой бокал. Андрей не стал бередить Вовкины раны, вызванные семейным вакуумом, тем не менее, позволяющим уделять больше времени, разного рода, творческим аспектам, а я почувствовал, что солнце стало светить приятнее, а в ногах появилась легкость. Захотелось дискутировать.