Но белка, напротив, совершенно не тяготится своим присутствием в этом лесу. Она даже не собирается убегать. Белка пытается посмотреться в матовый, вытертый временем саксофон как в зеркало и нервно поправляет нахлобученную прическу.
Тогда я осторожно беру саксофон левой рукой и тихонько отвожу его в сторону. Белк делает шаг вперед. Он словно привык смотреться во всякие никелированные поверхности и не понимает, почему в этот раз у него не получается. Как кот, который привык играть с клубком, но сейчас не может заставить его покатиться. Кот обижен.
Делаю несколько шагов в сторону – и белк прыгает за мной как всё тот же обиженный кот за клубком.
«Из лесу белочку взяли мы домой!» – как же хорошо мне поется, но, господи, я же поперёк всех правил это делаю. Нельзя мне крутить в голове незасвингованные песни. Покрутишь так – и две недели работы насмарку. Впрочем, тот самый, настоящий, свинговый плеер у меня в голове и без белочки выключился. А я и не заметил.
Да и важно ли это? Я нашёл в лесу белку и, кажется, она хочет дружить.
Или нет? Или это только так кажется? Дружить она, вроде бы, не очень и хочет. Обращает внимание только на саксофон. А у меня, как назло, в карманах ничего нет. Ни хумуса, ни орешков.
Чем бы ещё её приманить? Пока белке достаточно саксофона. Белк ещё раз скептически обнюхивает его со всех сторон, и всё равно, так и не понимает, почему нельзя туда посмотреться.
Саксофон старый, хоть и добротный, но очень истрепленный временем. Металл его совсем потускнел, хотя при желании ещё можно натереть поверхность и смотреться как в зеркало. А лет пятьдесят назад, так поди, и натирать не надо было вовсе. Слишком много времени прошло. Это понятно и белке. Махнув на свою неудачу хвостом, Белк саксофоном больше не интересуется.
– Мартин. С таким вот кляпом. И фа-диеза нет. Бедняга… – бормочет он себе под нос.
Что?
– Он оркестровый, – небрежно бросаю я, и белка косится на меня удивлённо. Она ничего не поняла.
– Фа диеза нет… Ладно, – машет лапой. – Тело не ус! Отвяжитесь!
Но почему же не ус? Не понимаю.
Вот же фа-диез. Дайте-ка самому вспомнить, где он.
Оказалось, белк имеет в виду самый верхний диапазон, до которого мне вовек не добраться.
Ну что-же, я знаю, как с вами тогда поступить, играющая на саксофоне белка! С уважением протягиваю ему саксофон. Кланяюсь слегка, прижимаю руку к груди, как на концерте под конец школьной четверти.