«Ты помнишь, как мы познакомились?»
«Нет.»
«Вернее, как ты выбрала меня?»
«Я? Тебя?»
Её взгляд скользит по витринам. Она хватает меня за рукав и тянет в галантерейный:
«Никак я тебя не выбирала. Просто увидела и всё – ты мой. А я твоя. И чего ты об этом вспомнил?.. Есть тут где-нибудь туалет? Я писать хочу.»
Она исчезает в лабиринте отделов, а я стою у огромных стеклянных дверей и смотрю на улицу: броуновское движение, хаос – порядок беспорядка; всё куда-то несется, сталкивается, отскакивает, несётся дальше, траектории пересекаются, раздваиваются, сливаются… Частицы, движущиеся к им одним известной цели. Из пункта А в пункт Б – сюрреалистично до умопомрачения…
Вдруг… Улица пуста, словно никто и никогда по ней не проходил; я не вижу суеты молекул, я вижу лицо; оно притягивает взгляд. Параллельные прямые в неевклидовой геометрии пересекаются и уносятся в бесконечность пространства, чтобы больше никогда не встретиться вновь. Лицо, бесстрастное и холодное, с какими-то серыми пятнами, намёками на глаза и рот… Улица разрастается в площадь, которую окаймляет Нечто. Оно ревёт вдалеке беззвучно и от этого безмолвного крика волосы встают дыбом. Посреди площади, мощенной булыжником, – железная бочка. Двое в серых костюмах волокут лицо к бочке, полной воды. Стрекотание киноаппарата – это кинохроника. Плёнка заезжена и исцарапана… Из лица вырастает туловище, руки и ноги. Они связаны; двое суют лицо в бочку; ноги дергаются, с одной слетает истоптанный ботинок, и камера наезжает крупным планом на голую пятку в порванном носке, на ней – пожелтевшая мозоль…
Беззвучный рёв сотрясает землю; киноаппарат падает со штатива; плёнка коробится, её разъедают язвы, она вспыхивает и сгорает до белого полотна экрана…
Кто-то дотрагивается до меня, я вздрагиваю и резко оборачиваюсь – это она.
«Что с тобой?»
«Ничего,» – сердце бьётся о рёбра не меньше скорости, с которой мелькали кадры в фильме.
Она недоверчиво смотрит на меня, потом вокруг… Не заметив ничего подозрительного, успокаивается, берёт меня под руку, и мы выходим из магазина…
…Безумный вечер закончился: последние надоевшие гости выдворены, на кухне мойка ломится от грязной посуды. Она снимает праздничное платье и надевает домашний халат…
Макс пирует остатками застолья.
Горячая вода хлещет по грязным тарелкам, смывает губную помаду с бокалов и рюмок.