А платья мне весьма надобны. Вообразите, какой курьез. Графиня Нессельроде раз взяла меня без ведома Александра на придворный Аничковский бал. Я по неопытности не догадалась, как взбешен будет Пушкин, он наговорил графине грубостей. Дал мне понять, что не должна я ездить туда, где сам он не бывает. Помилуйте, я все еще учусь секретам семейного сосуществования.
Однакожь позднее трудно было мне не ослушаться Александра в его отсутствие: признаюсь, я все же несколько раз не усидела дома. Я писала ему в Москву, что езжу на балы и рауты. По щастью он не бранил меня, а велел быть осторожной. Пушкин ведает, как тоскливо мне дома, не с кем словом перекинуться, разве что с няней. Он часто запирается в своей комнате для сочинительства. Я не смею войти туда ни под каким предлогом, тщетно ожидаю его выхода к завтраку или обеду. А то всю ночь ходит по кабинету, бормочет, а потом спит долго. Ежели не сочиняет, то и дома не сидит. Я одна.
Мне во многом помогает тетушка Катерина Ивановна. По приезде в Петербург я очень с ней сблизилась. Она балует меня так, как когда-то дедушка баловал. Наталья Кирилловна Загряжская и тетушка протежируют мне, знакомят со всей знатью Петербурга. Визиты и балы скрашивают жизнь. Только по переезде в Петербург я поняла, как уныло мы жили в Царском, а воображала, будто мы в раю. Там мы прогуливались у озера, а здесь – по Английской набережной!
Вообразите, время от времени Александр пугает меня своим желанием ехать в деревню, где ему славно работается. Право, восхитительное местопребывание! Слушать бой часов, завывание ветра и вытье волков! Не сходит ли он с ума? Я весьма недовольна, что эту мысль внушил ему отец нашей близкой знакомой, фрейлины Россет. Она и сама на Александра премного влияет. Желала бы я иметь поблизости такого друга, коего она имеет в лице Пушкина, чтобы не выть от тоски, с кем бы поболтать обо всем на свете непринужденно.
Увы, такие мысли, как и мысли о долгах, о нужде, о моем затворничестве, о ревности Александра, заставляют меня страдать. И только балы, рауты да мечты о будущем ребенке помогают немного развеяться.
…февраля 1833 года
Не судите строго, дорогая N., писала я Вам едва ли не год назад, и как долго тянулся этот щастливый и нещастный год! В мае родилась наша Маша. Сколь чудно быть матерью, целовать ее пяточки, гладить ее по головке, слушать лепет младенца! Александр плакал при этих родах и говорил, что убежит от вторых. А уж и вторые ожидаются, ношу я тяжело.