Сам Пушкин откровенно был увлечен графиней Сологуб, сочинял ей стихи, открыто дружит со Смирновой-Россет, с толстухой Вревской, да и с Керн. А бесконечные его свидания с Хитрово, ее к нему записки? Так и наша открытая дружба с Дантесом – дело обыденное. Муж от своих подруг не отворачивается, я от приятелей – тож. Но… он решил отказать Дантесу от дома. Коко в ужасе! Дантес пишет мне письма. А я их и не скрываю от мужа, показываю. Тайны здесь нет. Княгиня Вяземская весьма озабочена, приличны ли наши встречи с Дантесом в ее доме. Она спросила меня, чем это может кончиться. Я ответила, что ничего не приключилось и будет то же, что и было два года сряду. Но она сказала бедному Дантесу, что ей остается одно – велеть швейцару, коль скоро у ее подъезда будет несколько карет, не принимать его, Дантеса. Тот принял предупреждение к сведенью. Теперь мы встречаемся у Карамзиных.
Да что Дантес? Мало ли других поклонников, столь же безнадежно меня обожающих, с кем приятно беседовать! Они все тоже на виду. И какой даме удалось бы скрыть от общества, что ей по сердцу обожание привлекательных и живых молодых людей? Да и толку? Пушкин не ревнует меня к Дантесу, нет, а его лишь тревожит, что если он так относится к таковому приятельству, дружбе, то каковы пересуды врагов наших? Вот с этим я хотя и готова согласиться, но не все ли едино, однакожь? Помилуйте, не стану я потворствовать бездельным сплетникам, не ведающим человеческих привязанностей. Видит Бог, это никого не должно касаться, кроме нас троих. Как я выгляжу в глазах света – то мне, вообразите, нынче безразлично. Пушкину, увы, нет.
…октября 1836 года
Преданный, бесценный друг, поверенный души моей N., не могу не поделиться с Вами, и так мне необходимо понять самое себя. Легче это сделать, когда пишу Вам, душа моя. Барон Геккерн, приемный отец Дантеса, намедни убеждал меня оставить мужа и пожалеть его сына. Не могу уразуметь, кой толк ему делать мне столь неприличные предложения! Мое отношение к Дантесу не выходит за рамки дружбы. Конечно, я ответила решительным отказом. Сам Дантес премного старается показать всем, как он якобы влюблен. Он слишком молод, и вряд способен отличить истинное чувство от увлечения. Ах, эти французские игры! Приятно, однакожь, но и смешно, не правда ли? Что за нужда раздувать все до размеров необыкновенных?