И только скромная бабуся, забытая в уголке, убаюкивала авоську с яйцами. Нашептывая им, как квочка, пасхальные старушечьи сказки.
Вагончик трамвая высадил его на окраинке. В зелёных садах. Где, как капусту облепили клейкие сочные листочки, солнечные зайчики. Тепло оседало воздушной пылью. И лопоухий ветер гонял по улице пыльные облака. Из палисадников кособоко высовывались крышами ветхие домики. Одинокий столб, выбредавший из телеграфного прошлого, остановился и склонился над обгрызенной тротуарной плитой. Под облупившейся вывеской собрались воробьи, перед потасовкой кучкуясь и утаптывая пыль.
Дом, который искал Андрей, был напротив. Сквозь серую штукатурку козырно выпячивал красную лысину кирпич, проедая известковую кору. Веранда из серой древесины, оплеванная сгустками зелёной краски, вылупилась лопнувшими стёклами. Скрипучую лестницу, ведущую на бывшую мансарду, состарило обшарпанное время.
Мужской дух отсутствовал здесь. В приоткрытую дверь Андрей протиснулся, как привидение в склеп, пробуждая антикварную тишину от спячки.
Музейные внутренности особняка подсказали ему, что здесь жил когда-то старый мастер. Когда умирает маэстро, даже рухлядь продолжает дышать шедевром его души.
Зала в стиле нищего ренессанса была придавлена убогостью. Ширма кофейных гардин прикрывала ветхостью медную позолоту музейного хлама. Сквозь ржавые дыры тюлевого полотна просвечивали лазурными образами рваные куски чистого неба. Сухой луч дымил пылью, над раскрывшейся столешницей чах солнечный зайчик, фальшивым брильянтовым сиянием. Лопнувшие резные ножки ещё удерживали её на деревянных жилистых подпорках.
Холсты, натянутые с паутиной на подрамники, проявлялись в полумраке ожившими шевелящимися существами. Андрей склонился над тайным изображением.
Сурья, регент Солнца, выезжал на колеснице. С атрибутами Вишну, восседающего на семиглавом змее. Золотое колесо завязло в густой ведьминой паутине, забуксовав. Чёрный паук-крестоносец не выпускал божество индуистского пантеона на свет божий. Опутывая его, вместе с дохлыми мухами.
Андрей открыл им солнце, отодвигая гардину. И глаз споткнулся на подоконнике о чёрную статуэтку. Пальцы его ощупывали резную фигурку, прикоснувшись зрением к мадонне с младенцем.
Нежилые комнаты особняка хранили присутствие человека. В объёмной кухне, совмещенной с ванной комнатой, теплилась жизнь.