– Господи, – проговорил он, отводя взгляд от потолка, и с недоумением уставился на возвышающийся над ним стол. – Какого?
«Я не в кровати, вот черт, – подумал он, поворачиваясь на бок и пытаясь встать. – Снова упал в обморок? Второй раз за сегодня – это не к добру».
Тело ныло от долгого лежания на полу, а ноги не хотели слушаться. И чтобы подняться, ему пришлось ухватиться за край столешницы, подтягивая себя на руках.
«Разбит, как после хорошей пьянки, но мозг работает».
Сев на стул, он взглянул на разложенные папки, поверх которых, привлекая его внимание, лежал пожелтевший лист.
«Что же в тебе такого? – подумал Антон. – Какую память ты пытаешься во мне разбудить, черт бы тебя побрал?»
Отведя взгляд от листка, он отодвинул штору и выглянул в окно. За стеклами зияла непроницаемая чернота.
– Вот и ночь на дворе, пора ложиться баиньки.
Он вложил листок в папку с наработками и сложил все свои детские рукописи в нижний ящик стола.
– Что ж…
Отведя руку от ящика, Антон замер. Его внимание привлекла тень. Она казалась смолянисто черной, и неправдоподобно резко контрастировала с освещенной частью пола. Сквозь нее не проглядывало ничего: тонули ножки стола, за четкой границей полностью терялся рисунок ковра, и его ноги…
«Господи!» – взмолился Антон, а волосы на его затылке встали дыбом – он не видел своих ног. Все что было ниже колен тонуло в непроницаемой тьме.
Он пошевелил правой ступней, но не заметил и малейшего движения. Зато почувствовал, как тяжело ему это далось. И теперь словно сотни медицинских игл впились в его ноги, накачивая их расплавленным свинцом, давя снаружи и распирая изнутри.
Антон дернулся, пытаясь вскочить на ноги, но рухнул вместе со стулом на пол. Нижние конечности не хотели слушаться. Они казались пластиковыми, не сгибаемыми протезами.
Он взглянул на свои обессилившие ноги, боясь, что не увидит их и теперь, когда он полностью оказался на свету. Но они были на месте, целехонькие и свои настоящие.
Чувство тяжести и болезненное покалывание начало проходить. Вернулась свобода движения, и Антон встал на ноги.
Подняв стул, он задвинул его под стол. И все, что оказалось в тени, утонуло в ней без следа.
Он осмотрелся. Все углы комнаты терялись в непроглядной тьме, хотя они должны были освещаться равномерно. Разноцветные корешки книг на полках сверкали яркими красками, словно кто-то выкрутил контраст на полную. Но в пространстве между книгами и нависающими над ними полками зияла смолянистая чернота.