– Потому что кроме него тут рядом только наша контора, да несколько подобных ей – типа ветеринарной клиники. А сюда надо… только мне.
И действительно в двери родного уже департамента вошел только я.
– Надо все-таки узнать, что произошло, – поставил я задачу себе, – целый департамент, и ни одной души. А, нет. Работают.
Это я так отреагировал на чуть слышный стук клавиатуры из-за неплотно закрытой двери. Решив, что для знакомств осталось слишком мало времени, я помчался на второй этаж, переступая через две ступени сразу. Элла Сергеевна, явно ожидавшая меня в коридоре напротив лестничной клетки, опять глянула на часики; и опять демонстративно. Настенных часов в коридоре не было, а доставать мобильник из кармана куртки было не с руки. Точнее, не с рук. Локтем левой я опять прижимал подарок, теперь уже в подарочной упаковке; правой готов был уже протянуть даме букет.
– Это что?
Эллочка шагнула назад, шумно вдохнула носиком воздух, и улыбнулась – хищно, предвкушающе.
– Это те самые гвоздики? Из контейнера, который Элиза Матвеевна потребовала вернуть поставщикам назад, не открывая?
Элизу Матвеевну я, естественно, не знал. Но вместе со словами продавщицы, и тем фактом, что находился сейчас в здании ветеринарного департамента, и говорил с его работницей, выстраивалась логическая цепочка. Которая заканчивалась тяжелым звеном в виде категорического запрета какой-то службы на реализацию товара. Вот этих самых гвоздик.
– Хотите понюхать, Элла Сергеевна? – я с вполне невинным выражением лица ухитрился поднять левую руку, не уронив коробку, до того самого клапана.
– Э, нет! – отшатнулась секретарша, – это же ты не для меня покупал?! Вот сам и вручишь невесте. Ха-ха!
Прямо так и сказала, двумя слогами, а не рассмеялась. И осмотрела меня уже совсем другим взглядом; с капелькой уважения, что ли? А потом погнала вниз, задавая на лестнице вопрос:
– Ты там Викторыча не видел, на директорской машине? Ах, да – откуда тебе знать? Ты же у нас новенький, не целованный еще…
Я к этому моменту уже стоял, держа руками открытую половину дверей. А Эллочка задержалась на последней ступени; шевелила губами. Словно перекатывала меж зубов какое-то слово. И смотрела с новым, очередным выражением лица. В неярком искусственном свете лестничной площадки выражения этого распознать я не смог. А когда Элла Сергеевна, одетая поверх платья в легкую меховую курточку неизвестного мне – даже с учетом диплома магистра ветеринарии, лежащего дома – животного, на личике ее был написан лишь вопрос: «Где же этот Викторович, и его?..».