И женщина подмигнула так вызывающе, что я невольно сглотнул, и вспомнил почему-то, с точностью до копейки, что в кармане сейчас ждали своего часа ровно тысяча девятьсот рублей.
– Это на такси до дома. А еще…
– А еще, – бесцеремонно перебила мою мысль Эллочка, – тебе надо сбегать вон туда – за цветами.
Они кивнула на окно, за которым виднелось здание Центрального рынка. Там, в вестибюлях торговых павильонов, было сразу несколько цветочных магазинов.
– На такси может и не хватить, – сразу поскучнел я внутренне.
– Сильно не траться, – чуть подняла градус моего настроения Элла, – букетом за двадцать тысяч у нас никого не удивишь. Найди что-нибудь оригинальное. Вот как я.
Где она до этой минуты прятала увесистую коробку, обклеенную чем-то ярко-красным и бархатным, я так и не понял. Размером эта коробка была с книгу большого подарочного формата, и таила внутри себя набор из трех самых обычных ножей внушительного размера, как-то крепившихся к белой атласной внутренности упаковки. Необычным было то обстоятельство, что дарить ножи, да еще на свадьбу… по моему мнению, это было чересчур. По мнению Эллочки, кстати, тоже.
– Вот так и живем, – весело сообщила она, – мелкие гадости друг другу делаем, и радуемся.
Я машинально оглядел себя с ног до головы. Мои метр девяносто на «мелкую» не тянули даже в сидячем положении.
– Значит, будем изображать «гадость», – вздохнул я, поднимаясь.
Элла Сергеевна оказалась на ногах еще раньше. И дверь, ведущую из кабинета в коридор (других, к сожалению, тут не было) открыла, не дождавшись, когда это сделаю я. По коридору простучали ее каблучки; в направлении, прямо противоположному тому, где располагались туалеты. Очень, кстати, приличные и чистенькие. Полюбовавшись еще раз на вид сзади, я дождался, когда Эллочка остановится у дверей с табличкой «Приемная» и не оборачиваясь, постучит по часикам на запястье левой руки и скроется за тяжелым полотном какого-то ценного древесного массива. Вздохнул, и отправился в противоположном направлении. Почему-то после этой беседы опять захотелось туда.
Уже минут через десять я ходил между вазами, из которых торчали живые цветы самых разнообразных форм и расцветок.
– Условно живые, – поправил я себя, попытавшись уловить хотя бы микроскопическую частичку аромата от целого куста роз насыщенного бордового цвета, – они не умерли; просто не родились. Это не цветы. Это просто товар.