Время уходит в вечность. Памяти моей матери - страница 3
Летом она приезжала ко мне на дачу, куда вывозили на отдых наш детский сад. Мы гуляли с ней по берегу небольшого озера. Я вглядывалась в воду, пытаясь разглядеть на дне пиявок, за которых принимала медленно колышущиеся в воде водоросли.
– Пиявки! Пиявки! – повторяла я, втайне наслаждаясь произношением этого противного и как будто даже немного вре-е-едненького словечка.
Пиявки занимали всё мое воображение, и я тогда почти не обратила внимания на слова мамы, что, когда я приеду домой, – тут я всегда пожимала плечами, рассказывая потом об этом своим подружкам, – меня будет ждать неизвестно откуда взявшийся братик!
Огромной трагедией для меня стало то, что из-за появления в семье маленького ребёнка, а в детский сад нужно было ездить с пересадкой из одного конца города в другой, меня стали оставлять в нём на «круглые сутки».
Это когда в садике проводишь не только целый день с утра и до вечера, но даже ночуешь там! А домой возьмут… лишь на выходные.
Мама приезжала за мной при любой возможности, но как тяжело мне было с ней расставаться на следующее утро!
Дома мы оказывались, когда на улице было совсем темно. Я и поиграть-то как следует не успевала, надо было уже ложиться спать.
Ночь казалась такой коротенькой, будто её совсем и не было, рассвет наступал внезапно и быстро.
Я крепко цеплялась за полы маминого зелёного пальто. Помню, как мне говорила воспитательница:
– Ты так все пуговицы у неё на пальто оторвёшь!
Чтобы успокоить меня, она доставала с полки самую красивую куклу – Красную шапочку, с которой детям играть никогда не разрешали. Но ничто не могло меня утешить, мне нужна была только моя мама.
К чести нашей воспитательницы надо сказать, что она после вечерней смены часто брала меня к себе домой. Ночевала я у Валентины Фёдоровны охотно, все-таки я была дома, а не в саду!
То зелёное пальто мама носила долго. Братик подрастал, нам дали новую квартиру, тоже на первом этаже.
Как-то раз мама отлучилась в магазин. Мы ждали её на кухне. Я читала, положив книгу на подоконник, а брат находился рядом со мной в своеобразном «манеже», который тогда устраивали для детей: на самодельную деревянную табуретку ставилась ещё одна, ножками вверх, внутрь которой опускался ребёнок. Выпасть оттуда он никак не мог. Перетаптываясь на месте, братик держался ручками за перекладины между ножками и глядел в окно. Табуретку с ним я придерживала рукой.