Гипнотический бег воды, был полон таинственного очарования, и навивал дурман странных видений, полных еще не изжитого временем романтизма. Глядя в прозрачное стекло иллюминатора, Ян представлял себе, как тихую гладь воды, рассекают темно-коричневые борта каравеллы, как под ослепительно белыми, косыми парусами суетится команда загорелых, жилистых матросов, а на капитанском мостике, в поисках долгожданной земли, высится фигура просоленного водами семи морей, капитана. Он статен, белозуб, полон решимости; возможно, это Васко да Гама или Колумб, да или чем черт не шутит, капитан Черная Борода – ведь это образ, а ему дозволено быть в стороне от реальности. Быть может так же страстно они желали увидеть сушу, как желал этого Ян. Наверное, теперь он не хотел ничего более чем разглядеть в далеком, тускнеющем горизонте серую кромку таинственного острова. Всматриваясь, он искал его за каждым новым километром, за каждым всплеском воды – но лишь все дальше бежала тягучая гладь океана, и все тише казался шепот далеких мыслей.
Наконец, отяжелевшее небо, будто устав ждать, налилось темной синевой, и, мрачнея, опустилось на воду, погрузив мир в полночную пустошь.
Ян тяжело вздохнул, и нехотя перевел взгляд на салон вертолета в сумрачном свете небольших тусклых светильников. На мягких, обитых черной кожей креслах сидели члены экспедиции, в каждом из которых проглядывала тень старика Рэтфорда. Беззаботные, окунувшиеся в мир привычной атмосферы, лица их были отдаленно беспристрастны, и даже наверно холодны – во всем дополняя антураж этого странного безмолвного покоя, разлившегося по просторному салону вертолета. Их было немного, всего пять человек, о каждом из которых Эрдеме любезно предоставил короткую справку.
Первый, американец Бэнджамин Легли, врач по профессии, и энтомолог по призванию. Тучный малый в широких цветастых шортах и мешковатой майке, занимал угол роскошного салона, и не думая ни о чем, наслаждался музыкой, льющейся из круглых глянцевых наушников. На вид ему было не более двадцати пяти лет, хотя на самом деле жизненный путь его уже давно перевалил за третий десяток.
Рядом сидел австралиец Билл Хэйси, личность совсем не примечательная, что удивительным образом отобразилось даже на его внешности. Серый, приземистый человек, единственной особенностью которого была его речь, изобилующая коверканными до неузнаваемости словами, которые он зачастую произносил в спешке.