***
Мария Федоровна возвращалась из магазина, открыла подъездную дверь и обнаружила, что лифт не работает. Пришлось подниматься пешком. На площадке третьего этажа замешкалась, у пакета оборвалась ручка. И именно поэтому услышала, как за дверью квартиры ее подопечной кто-то ходит, зашумела вода. Робко постучала, прислушиваясь к звукам. Ей открыла Ирина, бледная как обезжиренное молоко.
Она беззвучно хватала ртом воздух и показывала вглубь квартиры, туда, где на высокой кровати в кружевном обрамлении изысканного белья, обитала хозяйка дома.
– Ирина, что произошло?
– Телефон… у меня сел телефон… надо вызвать скорую…
Алевтина Григорьевна лежала поперек кровати, голова свесилась до самого пола. На полу – старый фотоальбом. Разлетевшиеся фотографии будто очерчивали границу смертного ложа.
– Да тут и без врачей все понятно, но скорую и полицию вызвать надо.
Пока ждали приезда скорой, начали собираться соседи. Пришлось выйти на лестничную площадку, мало ли, вдруг в квартире побывал кто-то чужой.
Мария Федоровна подошла к дрожащей Ирине:
– Это ты достала фотоальбом из шкафа? Утром его не было.
– Нет. Я только зашла, Алевтина Григорьевна просила впустить парикмахера. Заказ странный сделала: вино, конфеты, ждала кого-то.
– Того, кто ее убил, – тихо произнесла пенсионерка.
– Вы полагаете?
– Видела, как посинело лицо? – громко зашептала на ухо вечерней сиделке. Но, заметив, как напряглись прислушивающиеся соседи, смолкла.
Через пару часов о событии напоминала лишь опечатанная дверь. Тело увезли, свидетелей опросили.
Ирина, наконец, оказалась дома. Выпила успокоительное, наполнила ванну. И тут в квартиру позвонили. На пороге стояла Мария Федоровна, ванну пришлось отложить.
Пока Ирина грела чайник, сервировала стол, женщины молчали. Пенсионерка поглядывала на вазочку с вареньем и на корзину с суховатыми пирожными.
– А что же, тортик-то в квартире Алевтины Григорьевны остался? И вино? А то выпили бы сейчас за упокой души. Хоть и тяжелым человеком была покойница, да все же человеком, – взгляд стал колючим, осуждающим.
– Думаете, я ее? – тяжело осела Ирина.
– По всему выходит, что ты. Ключи-то у нас двоих были, у сиделок: утренней и вечерней. Я не убивала.
– И я не убивала…
– Правда?
– Хотела – да, но не убивала. Да и вообще, мне ее смерть совсем не выгодна.