Вот кто-то и воспользовался этой привилегией и украл его.
Внезапно в кабинет вбежал дворецкий со своим неизменным лицом полным ужаса и взволнованно пролепетал:
– Его ищут по всюду, но он бесследно пропал! – Полл готов был уже расплакаться.
– Вы кого-то подозреваете друг мой? – Повернулся к нему Френсис.
– Не могу сказать, но могу сказать точно, что меня сейчас хватит удар! – По виду можно было сказать, что это уже не далеко от истины.
– Нет. Ни один предмет во всём доме не стоит ваших нервов Полл. – Френсис тут же усадил его в кресло на против письменного стола и тут же окликнул горничную принести стакан воды и его саквояж.
– Мы обязательно найдём этот талисман. Сейчас вы примите успокоительное, потом мы с вами выпьем хорошего чая, и вы расскажете подробно что тут творилось за все эти годы, после того, как Филип не жил тут.
Не прошло и пол часа, когда дворецкий немного пришёл в себя и сидя в том же кресле попивал сваренный турецкий кофе вместо чая.
Френсис оставался стоять у окна с любопытством смотря то на работу в саду, то на худого, одетого в деловой серый костюм Полла с длинными чёрными волосами, которые падали ему на плечи.
Он сам напоминал немного успокоившегося призрака.
– Я как-то не спрашивал назначение этого предмета. Для чего он был нужен?
Дворецкий пожал только плечами.
– Со времён моего пра пра пра деда никто и ничего не знал. Хозяин был немногословен. Он часто отсутствовал. Больше этот дом пустовал, нежели видел Филиппа. Единственное, что было позволено нам знать, то только то, что он бывал на востоке, в средиземноморских странах.
– Любопытно. Золотая ничего не напоминающая безделушка, украшенная мелкими изумрудами, а ещё больше любопытна надпись, хотя и выгравирована на итальянском, но ничего не объясняет: «Отыщи врата рая, дабы разрушить иллюзии».
Френсис пытливо посмотрел на дворецкого:
– Чтобы это могло значить?
Тот непонимающе пожал плечами.
– Филип никогда никого ни во что не посвящал. Мои предки говорили, что все его тайны запирались на ключ вот в этом кабинете и хранились под строжайшим секретом. Полагаю, он так ничего и никому и не смог поведать. Не трудно догадаться, что за время его путешествия происходило нечто ужасное, но доказательств тому у нас увы нет.
Неожиданно внимательный взгляд дворецкого был остановлен на старом, толстом, затянутым в серебряную обёртку дневнике, небрежно брошенном на стол.