– Ну, что? На той неделе взяли «город Ростов непобедимые войска Красной Армии», вот листовка у меня. На этой неделе опять берете – вот опять листовка. А на следующей неделе брать будете? – он хрипловато хохотнул и наклонил голову к левому плечу. За эту манеру склонять голову к плечу его сразу в поселке «кривым» окрестили. В ответ круглые черные глаза сверкнули: это страх уступил место отчаянной дерзости.
– Будем брать, пока не возьмем! – швейные машинки строчили беспрестанно и заглушали голоса, но соседка на этой реплике переводила строчку и ее спина напряглась. Человек в кожанке еще раз хохотнул, хлопнул по плечу расхрабрившуюся девчонку и двинулся к выходу.
Михаил Николаев, носивший кожанку с довоенных времен, по роду службы, никакой другой верхней одежды не приобрел просто из-за отсутствия средств; да и свыкся он с кожанкой как с кожей собственной, и не придавал ей значения, как особой примете, для него это была обычная спецовка. Не знал, что ли, насколько дружественные мысли и чувства кожаная спецовка будила в обычном гражданине? Михаил еще в России изучил литературу, посвященную белорусской деревне – характер народа был более-менее ясен, особенности настроений населения западных областей в целом – тоже, а вот с комсомолом связь наладить оказалось не так-то просто: руководство эвакуировалось, увозя наиболее ценные документы, а на местах… Кто оставался на местах? Кому не нашлось места в эвакуационном транспорте? Кто взял на себя конспиративную работу и так законспирировался, что своих не узнает?
К примеру, эта девчушка. Чем руководствуется, разбрасывая рукописные листовки по поселку? Первую ему принес мальчишка, сын хозяйки хаты, в которой он по распоряжению управы занимал комнату. Вторую он уже сам увидел – прямо в луже перед входом в управу плавал листок, по которому расплывались чернильные пятна. Третья листовка пока не была написана, но он предполагал, что неосторожная девчонка, на свой страх и риск бросившаяся сражаться против Третьего Рейха, готова начатое продолжать. Наивная Жанна д’Арк местного значения. Надо, надо найти подходы к этому семейству. Ох, недаром его хозяйка указала на эту девчонку, как на человека причастного к появлению бессмысленных листовок: всем известно по слухам, как далеко вглубь страны отступила Красная Армия – только сельские пролетарии упорно не соглашались с новым порядком. А эта семья – типично пролетарская, куча дочек, все при деле, латанные-перелатанные, стиранные-перестиранные. И то сказать: меньше было бы дыр, если б меньше стирали. Михаил перебирал в памяти надежных людей, которые могли быть полезны в его работе – их было немного.