Деревня переживала метаморфозы, становилась оживленнее, появлялись новые жители. Егор попытался познакомиться с управляющим Климом Захаровичем, его дом был самым добротным в поселении. Но молодого человека арестовали, бросили в подпол. Егору удалось сбежать, ему помогла Анна, девушка из настоящего. Она отвела Егора в дом к Семенихе, ворожее, которую в деревне боялись.
Семениха рассказала Егору о дрожниках, о деревне Ворожихе, где поселились бесы, прикормленные жестокостью барина. Чтобы противостоять им, надо пройти обряд у Светлого ручья, пережить три рассвета и заката, став воинами Света.
«Среди жертв есть жертвы избранные, кто-то становится адептами страха, воинами тьмы. Такие как управляющий и барин, а есть и те, кто служит прибежищем – существа безвольные, бездушные… Дрожники гнездятся в их телах миллионами, миллиардами. Впрочем, это уже не люди – оболочки, носители воли зла», – открыла ворожея.
Егор и Анна отправились в сакральную зону. За время, проведенное у ручья, им пришлось пережить распад и возрождение, осознать силу светлого начала, напитаться этой силой. Им больше не нужны слова, они умеют читать чувства.
Молодые люди вышли из леса совсем иными, иным был и водитель, подвезший их. Город лежал асфальтовым туманом, окаменелым остовом, пронизанным всполохами зла. Но удивительная сила Добра, зародившаяся в адептах Света способна погасить кровавое зарево.
Не все доехали, некоторых потеряли в пути. Как узнали крестьяне Марфино, что купили их на вывоз, умыли землю слезами. Но доля такая подневольная – плачь не плачь, а волю барскую исполняй. Иные и не горевали вовсе, радовались. Особливо те, у которых хозяйство шаткое, кто и северные земли не спешил потом поливать. Хотя поговаривали, что на юге урожаи такие, что во сне не приснится. С десятины зерна – весь год семью кормить хватит да на посевную останется.
«Колос-то колос, что моя рука, – бегал по дворам кривой Фрол, – а зерно, зерно с мой кулак».
Крестьяне не верили, но Фрола слушали охотно. Он один с их деревни в крымскую компанию побывал на юге. Что ему врать-то? Разве в расчете на чарочку? Так и без того нальют, народ отзычив стал. Если уж скотинку не берегут, то не по чарке же плакать.
Бабы выли как по покойникам, когда уводили скот на ярмарку. Уж больно жалко было своих коровушек, кормилиц. Шутка ли, разом и корову, и прочую живность. Опустели дворы, лишь подводы сколачивают, правят, чтобы путь дальний выдержать. Не привыкли кочевать, вросли в суровую землицу, корни пустили, уж сколько поколений, могилы отцовские здесь, их не увезти.