Я не могла признаться, что я перестану приходить, как только закончится обещанный тете месяц, да и назвать меня замечательным человеком язык как-то не поворачивается, ну и что на самом деле все получилось так потому и потому… После его комплимента мне ничего не оставалось, кроме как играть роль благородного человека. Потому что потребуется слишком много слов, чтобы перечислить доказательства моей несостоятельности.
– Послушайте, а… почему одни одеты в зеленую, а другие – в синюю форму? Синяя кажется уж очень тонкой, – попыталась я сменить тему разговора.
– Просто зеленую они покупают на свои деньги, а синяя – казенная.
– Почему в такой холод они не купят себе потеплее? Зеленая – дорогое удовольствие? – снова спросила я от нечего делать, шагая по длинному коридору.
– Двадцать тысяч вон.
– Надо же, не так уж и дорого…
Офицер Ли вдруг обернулся и с недоумением взглянул на меня.
– Здесь четыре тысячи заключенных… Судя по нашим данным, среди них примерно пятьсот в течение шести месяцев не получили ни воны на свои счета.
Я остановилась и взглянула на конвоира.
– Да и немудрено… они же смертники. В таких случаях можно считать, что у них нет семьи, или же родня отреклась от них.
– Говорите, у пятисот человек… Нет на счету ни единой воны?!
– Примерно столько же заключенных не получили и тысячи вон за полгода. Да вы сами подумайте, что тут делать богатым?
Внезапно я вспомнила, сколько потратила на выпивку в универмаге несколько дней назад. «Неужто это правда?! – не верилось мне. – За время, пока я находилась во Франции, каждый год площади Парижа заполоняло все больше корейских туристов, поэтому с наступлением лета наши студенты шутили, что придется удирать в провинцию, куда любимые соотечественники еще не успели добраться. А из того, что корейцы, посещая Париж, останавливались только в пятизвездочных отелях, можно сделать вывод: наша страна зажила припеваючи…» – хотела сказать я, но промолчала. Да и нечего тут говорить, если примерно у пятисот человек на счету меньше тысячи вон… и это за целых полгода… невозможно представить, как же обстоят дела с обеспечением туалетной бумагой и бельем. Я перестала чувствовать ноги, механически шагающие вслед за тетей.
В это время под конвоем надзирателя по коридору прошел заключенный в зеленой одежде. Не успела я осознать, что на его груди была нашивка с красным номером, как он вдруг остановился.