Мы с папой смотрели шоу «Бизнесмен или банкрот» пятничными вечерами – и однажды на плоском экране нашего ТВ появились Диего и его папа. Мистер Мартин уже несколько месяцев увиливал от любой работы в папиной компании. «Ему не приходится скорбеть о погибшем ребенке, – возмущался тогда папа. – Какие у него вообще могут быть оправдания?» Теперь он внезапно получил ответ – у нас отвисли челюсти, когда он представил губку, способную менять цвет при намокании. Похоже, идея принадлежала Диего, а мистер Мартин организовал производство.
Продюсерам шоу явно понравилось, как смотрятся отец и приемный сын, – пока Диего рассказывал, как впервые увидел папу в четыре года и понял, что наконец-то обрел дом, камера показывала инвесторов, по щекам которых текли слезы.
После того, как они заключили сделку на круглую сумму, я отправила Диего кучу вопящих смайлов, поздравила его и принялась упрашивать рассказать детали. Но он так мне и не ответил. На следующий день его отец уволился из папиной компании, и папе не удалось найти подходящего сотрудника, который смог бы его заменить. Бизнес рухнул. А Диего больше никогда со мной не разговаривал.
«Видимо, посредственность – надежный репеллент», – подумала я тогда.
– Ах. – Он подхватил с земли мой шлем и повесил его на руль велосипеда. – Ну, в каком-то смысле оно все звучит одинаково, так ведь?
– Совсем нет. – Я обхватила себя руками, чувствуя, как меня пробирает холод. С чего он вдруг решил, что я достойна разговора с ним? Может, он решил, что молчание будет неловким? – Но в этих двух сценах есть общие мотивы.
Он перестал разглядывать мой велосипед, его пронзительные медные глаза встретились с моими, и тут нас осветили фары. Наверное, на главной стоянке кончилось место.
– В смысле, мотивы? – Под фланелевой рубашкой виднелась черная футболка с надписью «Выражения Вейдера» и девятью одинаковыми портретами Дарта Вейдера под ней. Всë в нем выдавало образцового ботаника.
– Темы. – Мои ответы невольно получались лаконичными, пронизанными горечью. После того, как Диего дал мне понять, что я больше не заслуживаю внимания, я стала избегать его в школе, держалась от него подальше в коридорах и отсаживалась на другую сторону кабинета, если мы оказывались на одном уроке.
Размолвки с друзьями всегда были для меня как нож в сердце, а из-за того, что между нами пробежала искра, рана, которую Диего нанес мне, казалась еще глубже. К тому же я потеряла Диего, а папа потерял