Я тронул штурвал, начиная набирать высоту, но оставшийся двигатель вдруг «закашлял», по самолёту пробежала дрожь, а тяга заметно упала. Затаив дыхание, я с тревогой ждал, чем всё это закончится, продолжая, впрочем, поднимать машину всё выше и выше. Как бы не сложились обстоятельства, запас высоты – это запас моей жизни.
Система предупреждения о пуске ракет продолжала истерить, мешая слушать движок. Но я всё равно отчётливо слышал, что звук изменился, стал басовитее и прерывистее, да и привычная перегрузка ощущалась не так, как должна бы. Если мне не хватит мощности, ракета меня догонит, даже если сперва пройдёт мимо и довернёт мне в хвост.
– Войцех, мне не оторваться!
– Принял!
«Шмель» нырнул вниз и заложил вираж, выходя на курс для перехвата ракет. Быстрый и маленький самолет напарника мог потягаться с ракетами ПЗРК не только маневренностью, но и кустарной системой РЭБ, за которую четыре Предела назад он отвалил немаленькую сумму. Да и скорострельные пулемёты у Войцеха есть.
Я продолжал набирать высоту, одновременно отворачивая вправо и меняя курс по направлению к платформе Хо.
«Шмель» показал ракетам брюхо и резко ушёл ещё ниже. Серые полоски инверсионных следов синхронно изогнулись и тоже устремились к земле. Я перевёл дыхание и посмотрел вперёд. Сколько ещё продержится движок? На всякий случай, надо набрать высоту, если откажет и второй движок, то на посадочную полосу платформы смогу просто спланировать.
– Злотый, – раздался в наушниках голос напарника. – Ракеты я забрал, теперь надо сбросить. Увидимся на платформе.
– Давай!
Желать удачи не стал, чтоб не сглазить.
Сигнал тревоги замолк, кровавая надпись на экране погасла.
Войцех – молодец! Свою долю сегодня отработал сполна. И, само собой, с меня пирушка.
А всё-таки любопытно, кто мог по нам стрелять? Зачем? У нас и груз-то не слишком дорогой.
Вдруг самолёт тряхнуло. Что-то я слишком часто стал в последнее время уходить в мысли, забывая о насущном. Проблема никуда не делась – если высоты уже и достаточно для планирования, то на пределе, надо подняться повыше. Движок должен продержаться ещё хотя бы минуту! Всего одну долбанную минуту – и мне точно хватит с запасом!
И вдруг наступила тишина. Не абсолютная, как в Барьере, не давящая, не сводящая с ума, а вполне себе наполненная свистом воздуха, щелканьем реле в глубине приборной панели и поскрипыванием обшивки, самая обычная тишина, наступающая… когда перестаёт работать твой последний двигатель.