Мироздание размышляло, раздумывало, нужен ли ему ещё Роман Афанасьевич Златов. Прикидывало и так и сяк. Примерялось, просчитывало и, наконец решило: нужен.
Платформа застопорилась на мгновение, а потом покатилась. Мы тащили её не оглядываясь, не обращая внимания на гудящее за спинами пламя. Шаг, ещё шаг, ещё… Вдруг Войцех бросил ручку и закричал.
Я сразу посмотрел и увидел, что на нём горят штаны. Сине-оранжевые языки пламени жадно тянулись вверх. От лодыжек к коленям и дальше к поясу.
Я кинулся на помощь напарнику. Сорвав с себя куртку, стал сбивать ей огонь, а Войцех быстро стягивал одежду. Побросав всё в кучу, он принялся засыпать её землей. Когда совместными усилиями нам удалось погасить пламя, мы замерли над дымящейся грудой. Потом я оглянулся. Грузовую платформы мы оттащили не очень далеко, но места «Беркуту» хватало.
– Пора взлетать.
– Ага, – согласился Войцех, тяжело дыша.
Он подобрал остатки одежды, мы переглянулись.
Оба мокрые, грязные, в саже, он вообще в трусах и ботинках…
Я смеялся пока бежал к «Беркуту» и слышал, как гогочет напарник, направляясь к своему «Шмелю».
Моя пассажирка встретила меня испуганным взглядом, но ничего не сказала.
Я бросил оружие и дымящуюся куртку в проходе, впрыгнул в кресло и сразу взялся за штурвал.
Обстрел возобновился, когда оба самолёта уже покатились по взлётке. Ядро взорвало грунт рядом с разгоняющимся самолётом Войцеха, едва не оторвав «Шмелю» крыло. Но поляк успешно взлетел, и настала моя очередь. За секунду до отрыва, мне показалось, что земля опять вздрогнула. Видеть этого я, конечно, не мог, поэтому и утверждать не стал бы. Да и не имело это значения – я уже был в воздухе.
Набрав высоту, мы взяли курс на Карачи. Какое-то время летели молча. Я приходил в себя, Войцех, видимо, тоже.
– Можно?
– Что? – я посмотрел на девушку в соседнем кресле.
– Развязать меня уже можно?
Я отчего-то растерялся.
– Да, сейчас.
Автопилот давно работал, поэтому я поднялся, взял нож и разрезал жгуты.
– Что произошло на аэродроме?
– Понятия не имею.
– Это были наши люди?
– Не знаю, но если у них не стояло задачи уничтожить аэродром, то вряд ли.
Подняв с пола автомат, я разрядил его и убрал на место, потом взял куртку.
– Ах ты ж, грёбаная вагонетка!
Куртке здорово досталось. Кожа вся была в подпалинах и копоти, а подкладка прогорела настолько, что от потайного кармана осталось только название. Как и от письма Джеремайи. Из остатков конверта выглядывал обугленный по краям лист бумаги.