Уши котенка вдруг встали торчком, шерсть вздыбилась,
и он дымчатой молнией взлетел на крышку ближайшего
контейнера, где, выгнув спину коромыслом, взвыл на одной
бесконечной тягучей ноте, сверкая зелеными круглыми глазищами.
Выскочившая из-за угла небольшая мертвая дворняга, донельзя
ободранная, с торчащими сквозь обрывки шкуры ребрами
и выгрызенным животом, с грохотом врезалась в стенку
контейнера и тупо уставилась вверх, на исходящего
шипением, будто вскипевший чайник, котейку. Тот, гневно позавывав
еще несколько секунд, сообразил, что опасность, похоже,
миновала и ждать каких-либо проблем от противника уже
не стоит, победоносно фыркнул и прыжками, с одного
контейнера на другой, бросился прочь. Потому что уже успел
уяснить – если стоящий перед тобой прямо сейчас противник слаб
и глуп, то это вовсе не означает, что рядом
не ошивается другой, куда более сильный, умный
и ловкий.
А дохлая псина продолжала стоять, глядя белесыми, тусклыми,
словно оловянные пуговицы, глазами вслед несостоявшемуся обеду.
В умершем, разлагающемся городе Жизнь одержала пусть
и маленькую, но все же победу над Смертью, и,
значит, еще не все потеряно. Надежда остается всегда.
г. Пересвет, база подмосковного
ОМОНа,
28 марта, среда, поздний
вечер
– Ну что, комиссар Толмачев, опять ты в историю
влез? Все неймется тебе? А если б они тебя, Грошев,
не послушали? Ведь могли не просто морду набить,
а и пристрелить под горячую руку…
Не умничал бы ты, Грошев. Вот со стороны
на тебя глянешь – вполне себе нормальный боец ОМОН:
сам здоровый, морда кирпичом, взгляд зверский…
А как рот откроешь – все, сразу все твое высшее
образование из тебя переть во все стороны начинает,
как квашня из кадушки. Так что уж лучше помалкивай,
а то из образа выбиваешься.
Нет, умеет все-таки командир Отряда полковник Львов, которого
парни за глаза зовут просто Батей, внушения делать! Ведь
и не ругается, и не орет, кулаками
по столу не стучит, и даже шутит. Голос тихий
и такой… словно у доброго учителя, который нерадивому
хулиганистому ученику что-то объяснить пытается. А чувствую я
себя при этом… Короче, уж лучше бы он орал
и кулаками стучал.
– Виноват, – понуро склоняю голову, – только ведь
вся эта буча, если честно, при некотором моем участии
началась. Ну и не смог я в стороне остаться.
Сам наломал дров – сам и исправить пытался.
Вроде вполне удачно.