Ещё не всходила звезда над Синаем,
и в облаке нимбом рассветы не висли,
и демон печальный тоскливо не рыскал,
над бездной кромешной сомненьем снедаем,
а он в Междуречье мял глину в корыте,
не ведая страха, лепил человека,
хотя в это время сражались на Крите
великие боги эллина и грека.
Он вынес огонь и в холщовом рубище
вручил нам, боявшихся жгучего жала,
кричащих, в обугленном жаром кострище,
но жаждущих стать, словно сталь у кинжала.
Учил в этой жизни: как быть Человеком
и как не стремиться прославиться в Свете,
а, может, ещё о любви за парсеком
на том и на этом единственном свете…
За это и был приторочен к утёсу,
у Чёрного моря в отрогах Кавказа,
где печень ему вырывает без спросу
какая-то жуткая птичья зараза!