Он смахнул со щеки слезу.
– Вот тебе, Мишаня, посох на счастье. Я с ним на заработки в город хаживал. Ступай, поищи приют. Я б сам тебя туда отвёл, да как бы лишних вопросов не стали задавать. Как отвечать? А ты ничего не знаешь, ничего не помнишь! О барине совсем не поминай! Да и мамкино имя тоже забудь, надолго забудь. Понял? Говори, что давно бродяжничаешь…
Всё «забыл» Мишаня, хотя как совсем-то забудешь, если фамилия помещика была чем-то созвучна с названием реки, на которой стояло село. Река Теремра! И вот теперь услышал, что это – Терем Бога Ра!
От реки и пошла такая непривычная для тех мест фамилия. В селе много было Савельевых, Тулиновых, были, как водится, Ивановы.
Как сквозь туман, окутавший прошлое, прорезывалось то, что произошло. Прямиком пошёл в город, но, напуганный предупреждениями, что его ищут каратели, долго ещё по улочкам бродил, хотя чего ж им в городе-то искать? Вот уж и день новый занялся, осенний день. Городок, название которого теперь уж стёрлось в памяти, утопал в золотистой листве.
Видел стайки бродяг, снующих по улицам. Быстро так появлялись из подворотен и так же быстро исчезали. Пристать к ним побоялся – чужака не примут. А тут как раз облава на них. Заодно и его изловили. Привели в приют, втолкнули в какую-то комнатушку, где мужчина в белом халате спросил строгим голосом:
– Звать как?
– Михаилом.
– А фамилия?
– Почём я знаю? Отца в ту ещё войну прибило, а мать померла.
– Так уж и не знаешь? Да брось ты эту свою палку.
– То не палка, то посох мой…
– Посох? Вот и запишем тебя Посоховым. Запомнишь?
– Запомню.
– Лет сколько?
Пожал плечами. Сказано было мужем тётки ни слова о себе – не помню и всё. Так и ответил, что знать не знает. Проворчал что-то человек в белом халате, да и записал наугад – «девять лет». Почему девять? Может, для ровного счёта – шёл 1919 год. Ну и рождение, стало быть, выпадало на 1910-й. Днём рождения сделали день записи данных при поступлении в приют, из которого он потом был отправлен в детский дом уже с фамилией Посохов.
А что? Фамилия неплохая, даже чем-то духовным от неё веет.
Записали, что сирота. Ну а сирота и есть сирота. Графа о родителях пуста. Кто он был? Крестьянский сын? Всё дала ему советская власть – всё: кров, образование, товарищей и путёвку в жизнь. И вдруг подумалось, что, не случись революции, как знать, может, и по-иному сложилась бы судьба, если он действительно сын барина. Сын? Байстрюк – так внебрачных детей называли. А какова у них судьба? Разная судьба, очень разная.