– Вот, сама посмотри. Лежит в дальнем углу, всплывает на
поверхность лишь раз в час. Подышит и снова на глубину.
Тень в ближнем углу резервуара зашевелилась, отплыла дальше,
исчезла за мутной взвесью.
– Вот, видишь! Она избегает контакта.
– Проверяли?..
– Как ты и просила, проверяли. Резервуар, а потом ее. Никаких
видимых повреждений. Никаких внутренних. Вчера вечером делали УЗИ,
подключали через эхорезонатор. Все в порядке, по органам. Малыши
тоже. Все четверо шевелятся, дышат, даже поют что-то на своем
китовом.
– Посмотрим на экранах.
– Да там смотри не смотри. В прошлый раз, помню, ела, как не в
себя, активная была, веселая. Сейчас… даже не знаю.
Анна подошла к мониторам, сменила ракурс камер, увеличила.
Офелия лежала на самом дне. Не намного больше своих сыновей, но
с более плавными чертами туловища, с высоким, хищного вида спинным
плавником и большим, раздувшимся брюхом. Полностью сформировавшаяся
беременная взрослая особь, которая вела себя, словно была
больна.
Это началось четыре дня назад.
Цетолог снова сменила ракурс и вновь увеличила. Внезапно косатка
шевельнулась, резко подалась в сторону и вверх. И посмотрела на
Анну через объектив подводной камеры. А потом… послала
мыслеобраз.
Сумбурный, сложный, сотканный из многих. Словно кусок ткани с
затейливым рисунком на ней взяли и порезали на разные по размеру
части, а затем сшили снова уже в свободном порядке.
Но Анна поняла: косатка знала, что та, что стоит за внешней
стеной резервуара и смотрит на нее через экран, не та Анна, которая
вырастила Офелию с самого ее рождения.
Другая.
Чужая.
Лишняя здесь, в этом мире.
Анна отпрянула, закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и
выкинуть мысли животного из головы, но не могла этого сделать, они
стали расслаиваться, расползаться, охватывая все больше
пространства, проникая внутрь мыслей женщины, ее воспоминаний,
вытаскивая на поверхность то, что она запрятала не так уж и
давно.
Например, воспоминание о том, как она смотрит на саму себя.
Мертвую. С тонкой странгуляционной бороздой на шее. А затем
закрывает в криогенной камере в двадцати метрах отсюда, в глубине,
в хранилище биологических отходов.
Горестный крик косатки, внезапно выплывшей на поверхность,
слышали даже в открытых секциях водной лаборатории. Все посетители
и служащие, находящиеся в это время в «Аквариуме». Но только Анна
знала, что он означает.