Когда? Ах да, когда пришла эта девчонка. Тёплая, живая, со сверкающими глазами цвета летней листвы. Она должна была бояться, а на самом деле дышала счастьем. Да, счастье. Когда-то я знала и это чувство. И вот теперь, после прихода девчонки, снова о нём вспомнила, разбудив холод и боль, которые спали на дне моей каменной души.
Когда-то я не помнила, что являюсь всего лишь камнем. Когда-то у меня было имя. Он звал меня Галатеей. Мой возлюбленный Пигмалион, который силой любви смог вдохнуть в меня жизнь. Он подарил мне бессмертную душу, разделив на двоих свою. Подарил бессмертие. Как оказалось, слишком жестокий подарок от того, кто сам им не владел…
Как мы были счастливы! Долго, целую человеческую жизнь. А потом он оставил меня, не сумев преодолеть неизбежный для всех людей конец. Щедрый дар оказался проклятием. Бессмертной душе не было выхода из бессмертного камня, в который я снова превращалась.
Я забыла своё имя, забыла, что когда-то мои волосы были чернее ночи, а глаза сверкали ярче звёзд. Добрый северный ветер обволакивал меня снежной пылью, помогая затушить бушующий в душе пожар горя. Никто не знал, сколько прошло столетий, прежде чем вокруг меня остались только бескрайние блистательные и равнодушные снега, и я сама покрылась нетающей коркой льда.
Иногда я летала над миром, ухватившись за рукав роскошной снежной шубы Борея, из которой сыпался на землю холодный белый снег, заглядывала в окна, стучала ставнями и завывала от тоски, глядя, как счастливые люди улыбаются друг другу и разжигают очаг. Когда-то я тоже любила огонь.
Эти прогулки бередили давнюю боль, но я не могла от них отказаться. Вопреки всему мне хотелось жить. Останься я навсегда в своём ледяном царстве, и, может быть, ещё через несколько веков я бы стала бездумной и бездушной глыбой льда, незнакомой с человеческими переживаниями, болью и страстями. Но что-то непреодолимо влекло туда, в мир отчаяния и тепла, заставляя снова и снова взметаться над землёй и жадно приникать к чужим окнам.
Оказалось, люди ещё помнят обо мне. Из их памяти стёрлась история моего рождения, стёрлось моё настоящее имя, но сама я ещё жила в их преданиях. Дети и старики меня боялись, взрослые не верили в меня, и только с уст мечтательных молодых поэтов слово «Королева» слетало с восторгом, с тайной мечтой о великолепии и необычной, невиданной ещё нигде красоте.