– Ой! Собачка! Здравствуйте! А как ее зовут? Да вы проходите, пожалуйста, садитесь! – открыто улыбаясь, пригласила Катенька. – Вы не смотрите, что кошки на столе, – они чистые, да и клеенка эта для них. Когда чай будем пить, я постелю скатерть.
Мартин подбежал к девочке знакомиться. Кошки, вытянув головы и перестав урчать, настороженно разглядывали большую собаку. Но и не подумали сойти со стола.
– А почему вы решили, что я беспокоюсь из-за кошек? У меня своих пять; и, к сожалению, некоторые из них не поддаются никакому воспитанию и очень любят валяться на столе, причем именно на скатерти, на которой я пью чай. И ужасно волосят при этом, – заговорила я, подходя и присаживаясь. – Я всегда смущаюсь, когда заходит какой-нибудь гость и видит эту картину. Начинаю махать руками и возмущаться: «Ах! Ах! Безобразники!» – подхожу к ним, тихонько глажу и прошу уйти. У меня даже есть специальные щетки для уборки их шерсти со столов, диванов, да и с людей, присевших на эти самые диваны.
Я рассказывала про своих кошаков, Катенька заливалась смехом, слушая меня, гладила Мартина, и мне было очень хорошо и спокойно. Прошло не больше пяти минут, но мне казалось, что мы уже давно сидим и разговариваем с удивительной девочкой, которая умеет излучать счастье и слушать взахлеб.
Наконец, вернувшаяся баба Аня прервала нас:
– Вот, доченька, я в прихожей поставила три банки – ты возьми, сколько тебе еще хочется. А ну-ка чайку, девоньки. Попьете с нами? Катенька, поставь чайник, а я чашки принесу; у нас и конфетки есть.
Катенька, немного оттолкнувшись, отъехала от стола. Инвалидное кресло! Как же я не заметила!
От неожиданности глаза наполнились слезами и невольно вырвалось:
– Как же так!
Баба Аня, посмотрев на меня, грустно улыбнулась:
– Да, ножки у Катеньки парализованы, после аварии, – спокойно сказала она. – А ее родители в той аварии и погибли. Сынок и невестка.
– Вы так… так говорите об этом… – пробормотала я, пытаясь прийти в себя.
– Как? Спокойно? – улыбнулась баба Аня.
– Обыденно…
Баба Аня подошла ко мне, погладила по плечу:
– Долго горевать грех, доченька. Вот и ты горюешь… Глаза у тебя больные… Нехорошо. Да кто мы такие, чтобы понимать, как нам лучше? У тебя детки есть?
– Да, – дочка, но она взрослая уже; у меня внучки…
– Вот когда она маленькая была, ты ее учила, наставляла. Сладкого много не разрешала, гулять без шапки не пускала, а она плакала – ведь плакала?