Некоторое время я моргал. Закон – понимаю. О нераспространении – понимаю. Личности – тоже вполне понятно. А вот всё вместе…
– Так ты что, в розыске, что ли?
Гриша вздрогнул и посмотрел на меня с ужасом.
– Н-не знаю… Наверное…
– И фотокарточки твои, наверно, в ментовке уже раздали?.. Ну, в милиции, в милиции!
Язык у Гриши заплетался, и следующую фразу он одолел лишь с третьего захода.
– При чём тут милиция? – спросил он.
– Ну если ты закон нарушил!
– Не нарушал я ваших законов! – в отчаянии сказал Гриша. – Свои – нарушал. Ваши – нет.
У меня чуть сердце не остановилось.
– Какие свои? Гриша!.. Да ты… откуда вообще?
– Из другого мира я, Минька, – признался наконец Гриша Прахов.
Я почувствовал, что ноги меня не держат, и присел рядом с ним на скамеечку. Вот только шпиона нам в бригаде и не хватало!.. Условник – есть, алкоголик – есть…
– Из-за рубежа? – как-то по-бабьи привизгнув, спросил я.
– Дальше…
Я потряс головой и всё равно ничего не понял.
– Как дальше?
– Дальше, чем из-за рубежа… – еле ворочая языком, объяснил Гриша Прахов. – С другой планеты, понимаешь?..
* * *
В калитку я его внёс на горбу, как мешок с картошкой.
Из-за сарайчика, грозно рявкнув, вылетел Мухтар. Узнал меня, псина, заюлил, хвостом забил. А потом вдруг попятился, вздыбил шерсть на загривке и завыл, да так, что у меня у самого волосы на затылке зашевелились.
Дёрнул я плечом – висит Гриша, признаков жизни не подаёт. Прислонил его к забору, давай трясти.
– Гриш, ты что, Гриш?..
Гриша слабо застонал и приоткрыл один глаз. Слава богу!..
– А ну пошёл отсюда! – закричал я на Мухтара. – Иди в будку! Дурак лохматый!..
В будку Мухтар не пошёл и с угрожающим ворчанием проводил нас до двери, заходя то справа, то слева и прилаживаясь цапнуть Гришу за скошенный каблук. У самого крыльца это ему почти удалось, но в последний момент Мухтар почему-то отпрыгнул и снова завыл.
Злой на себя и на Гришу, я втащил его в прихожую и закрыл дверь. В комнате осеклась швейная машинка.
– Минька, ты? – спросила мать. – А что это Мухтарка выл?
– Да кто ж его знает! – с досадой ответил я. – Тут, мать, видишь, какое дело… Не один я.
По дому словно сквозняк прошёл: хлопнула дверца шифоньера, что-то зашуршало, портьеру размело в стороны, и мать при параде – то есть в наспех накинутой шали – возникла в прихожей. На лице – радушие, в глазах – любопытство. Думала, я Ирину привёл – знакомиться.