Любовь и страсть Сухово-Кобылина. Трагедия великого драматурга - страница 11

Александр, для которого мнение матушки являлось высшим авторитетом, находился под ее духовным влиянием и тоже пристрастился к Шеллингу. Тот высоко ставил поэзию, придавая ей метафизическое значение. Момент художественного творчества, момент вдохновения Шеллинг признавал минутой, когда человек может заглянуть в «святая святых» жизни и поэтически выразить свои чувства. Так возникли романтичные стихи будущего драматурга: «Послание к маркизе Зорь», «Аттестат», «Ктеона», «Ночь на Этне». Позднее, подводя итог сделанному, Сухово-Кобылин числил эти стихи в ряду своих достижений.

В 1830-х годах дом Кобылиных был одним из культурных центров Москвы, весьма популярным во второй столице. Здесь господствовали интересы литературы и просвещения, обсуждались новейшие течения в философии, проблемы крови и генеалогии, делались попытки осознать место своей семьи и свое в истории страны. Частыми посетителями в гостиной Марии Ивановны бывали просвещенные представители высшего света, желанными гостями считались университетские профессора – обыкновенно бывал историк и писатель Михаил Петрович Погодин, профессор словесности Степан Петрович Шевырев, видные литераторы и философы, прославленные театральные режиссеры и исполнители, талантливая молодежь. Как яркие экзотические цветы украшали общество красивые модные женщины. Мария Ивановна была обаятельна, тонко чувствовала прекрасное, разбиралась в искусствах и науках. В доме Сухово-Кобылиных каждый из приглашенных мог раскрыть свои способности в полной мере. Литературно-ученый салон Сухово-Кобылиных «в Приходе Харитония в Огородниках» – один из самых именитых в Первопрестольной – заметно выделялся в Москве на культурном ландшафте 1830-х годов.

М.П. Погодин. Художник В.Г. Перов

Московское общество было в то время многочисленнее и разнообразнее петербургского. Тогдашняя Москва была преимущественно дворянским городом. Тут жили зажиточные, независимые семьи, которые не искали служебной карьеры и не примыкали ко двору. Это налагало своеобразную печать на всю московскую жизнь. В ней не было того, что составляло язву петербургского большого света, стремления всех и каждого ко двору, близость к которому определяло положение человека в свете.

В это время Александр особенно сблизился с Николаем Огаревым. Тот, росший без матери, стал у Сухово-Кобылиных не только частым гостем, но родным человеком, а для Александра – другом, которым он (при своем-то независимом, мягко выражаясь, характере) восхищался с той силой преданности, с какой восхищаются только старшими, братом ли или товарищем, и которого никогда не забывал, вспоминая по многим поводам.