Но Александр не изменил мнения о намечавшемся мезальянсе. Более того, он потребовал, чтобы сестру держали в запертой комнате под домашним надзором. Наблюдая Надеждина, Александр едко замечал: «Он спокоен, посещает театры, печатает в “Молве” отчеты об игре Каратыгина, ему и дела мало, что всецело доверившаяся ему девушка переживает тяжкие мучения».
Однако Надеждин тоже мучился – от ложного положения, от подозрений в корысти и от подавляемого, однако весьма сильного нежелания связывать свою жизнь с Елизаветой. Летняя любовь оказалась тяжелой свинцовой гирей, которая давила и не давала дышать свободно. Так что страдал он не меньше, чем узница на Страстном бульваре, в доме 9[6]. Терзания профессора усугублялись еще тем, что он должен был встречаться с Кобылиным в университете. «Соберу все силы, – писал он в дневнике, – я должен буду увидеть Александра и экзаменовать его, это пытка».
Отчасти назло гордецу Кобылину Елизавету Васильевну было решено похитить. Историю «похищения» в юмористическом ключе изобразил А. Герцен в своей эпопее «Былое и думы». Условились, что Надеждин с приятелем Н.Х. Кетчером (причем добрейший чудак Кетчер был в этом предприятии движущей силой) в полночь явятся на Страстной бульвар и будут ждать на лавочке напротив кобылинского дома заветного сигнала. Перенервничавший Надеждин задремал – хорошо известны такие реакции психики на экстремальные обстоятельства – и пропустил появление любимой и неоднократно повторяемые знаки. Может быть, и подсознание сыграло свою роль – не лежала у него душа к нервной, внутренне неспокойной Елизавете.
Похищение не состоялось.
После этого случая, который стал известен всему свету и всюду обсуждался с разной степенью иронии и злорадства, кипевший возмущением Александр Васильевич настоял, чтобы сестру увезли в Крым. Но еще долго в свете потешались над тем, как знатная молодая девица со шкатулкой материнских драгоценностей в руках напрасно ждала на крыльце своего похитителя. История этого семейного происшествия обнаруживается в сюжетной линии «Месяца в деревне» И.С. Тургенева. Позже Елизавета уже как Евгения Тур была дружна с писателем, и именно она подарила ему нестандартный сюжет, основанный на реальных событиях.
В поездке в Крым бедную Лизу сопровождал нуждающийся студент Московского университета, будущий домашний учитель в доме Кобылиных Евгений Михайлович Феоктистов (1829–1898), в то время, можно сказать, «клиент» аристократической семьи. Жизнь его в Москве легкой не была. А в имениях Шепелевых и Сухово-Кобылиных очень молодой Евгений попадал в обстановку беззаботного летнего отдыха среди прекрасной природы. В ней одно особенно приводило его всегда в восторг, «это огромные пруды, настоящие озера, окаймленные лесом». В гостеприимном господском доме собиралось в те годы большое общество, родственники и гости, было много интересных, интеллигентных людей. Очень радовал и приятный молодой круг, который жил весело и дружно, с упоением отдаваясь развлечениям и удовольствиям. Особую поэзию в жизнь молодежи вносили две замечательные юные красавицы, родственницы хозяина: графиня Ида Кутайсова и княгиня Ольга Голицына. О них Евгений Михайлович говорит с большим восхищением. Некрасивый, мешковатый, несветский, он мучительно завидовал тем, кто легко и свободно держался в обществе, пользовался вниманием женщин, в частности блестящему аристократу-красавцу Александру Сухово-Кобылину.