– Сволочь ты, Баранов, и развратник грязный, – спокойно сказал Теленков и взял под руку Малешкина.
– Пошли, Саня.
Отойдя шагов пять, Теленков оглянулся… Баранов растерянно смотрел им вслед и чесал затылок.
– Почему ты так его, а? – спросил Саня.
– Не твое дело, – оборвал Малешкина Теленков.
У входа в казарму их догнал Баранов.
– Теленков, может, мы поговорим?
– О чем еще с тобой говорить?
– Давай все выясним… Только без свидетелей…
Малешкин поплелся в казарму, а Теленков и Баранов, касаясь друг друга локтями, медленно пошли к забору.
– Ну, о чем ты хотел говорить? – спросил Теленков.
Баранов ответил на вопрос вопросом:
– Что тебе от меня надо?
– Абсолютно ничего, – буркнул Теленков.
Баранов сдвинул к переносице темные густые брови.
– Тогда прекрати свои оскорбительные выпады.
– А разве они оскорбительны? – делано удивился Теленков. – А я-то думал, что тебя оскорбить невозможно.
Баранов грустно усмехнулся и покачал головой:
– Вот как?
– Да, именно так!
Баранов глубоко вздохнул и поднял на Теленкова глаза. В них не было ни злобы, ни насмешки, ничего, кроме просьбы.
– Павел, через дня два-три мы, наверное, расстанемся навсегда… Давай забудем все, что было между нами…
Теленков тупо смотрел в землю.
– Я знаю, – продолжал Баранов, – ты не можешь забыть тот дурацкий случай, когда я ушел с той девчонкой… Верно?
Валька Баранов попал в точку… Теленков промолчал. Баранов засмеялся.
– Так ее тоже от меня увели на второй день. И увел-то такой сопливый, курсант из пехотного училища…
Теленков не мог сдержаться, чтоб не улыбнуться. Баранов, видимо, расценил улыбку как шаг к примирению и протянул руку.
– Мир?!
Теленков машинально протянул было руку, но тотчас же отдернул, резко повернулся и побежал в казарму. В какой-то степени самолюбие его было удовлетворено, однако на примирение с Барановым он не пошел. «Одно дело увести девушку от незнакомого человека. Но от друга… Это подлость! Подлецу никогда не подам руки. А Баранов подлец… Последний подлец», – думал он.
Первым в казарме ему попался Наценко.
– Где ты был?
– А что? – испуганно спросил Наценко.
– Горышич засек…
– А мне плевать… Понимаешь? Плевать! – И Наценко стукнул себя по груди кулаком.
– А что ты на меня шумишь? – возмутился Павел. – Ты иди пошуми у Горышича.
До вечерней поверки оставалось еще полчаса. Теленков зашел в красный уголок. За пианино сидел курсант Поздняков и наяривал «Настасью». Верзила Колупаев плясал… Плясал лениво, скучно, как будто выполнял никому не нужную работу. А Малешкин, облокотясь на спинку стула и положив на кулаки голову, смотрел на эту пляску закрытыми глазами.