Все обнимали Эрика и шутили, а он был надменным и каким-то хмурым. Он напоминал ей Кая, которого околдовала снежная королева. В его сердце разросся ледяной осколок, и он стал другим – чужим ей человеком. Теперь невозможно было поверить, что их раньше что-то связывало. Ульрике подумала о друзьях и соседях, которые вскоре узнают об их расставании. Как же тяжело теперь будет смотреть им в глаза. Лучше умереть, чем пройти через это…
Ульрике продолжала наблюдать. Вот он складывает вещи в машину, садится в неё и уезжает. Одиночество и страх настигли девушку в тот момент. Она задрожала, ей стало казаться, что на улице похолодало, хотя на самом деле был тёплый летний день.
Он уехал…
Ульрике побрела домой сама не своя. Поднявшись к себе в комнату, она легла на кровать и укуталась одеялом. Без всяких эмоций она уставилась в одну точку и провела так несколько часов…
Время шло, и девушка не заметила, как между ней и друзьями возникла пропасть. Она отдалилась от всех. Её больше не беспокоило мнение соседей и окружающих. Какая-то стена встала между ней и остальными людьми. Все это ощущали, кроме неё самой. Лето прошло как в тумане. И она почти не выходила из дому. Она совсем не подозревала, что к ней подкрадывалось какое-то необъяснимое чувство, которое она не могла описать доступными ей словами. Оно не поддавалось никаким описанием. Или же она не хотела себе признаться, что с ней было что-то не в порядке. Это чувство захватывало её сознание и душу, а она совсем не пыталась с ним бороться.
Начался учебный год в школе, но её состояние не улучшилось. Всё чаще одноклассники видели её сидящей с подавленным видом в школьной столовой и смотрящей в одну точку. Преподаватели тщетно пытались достучаться до неё, вызывая отвечать у доски, но она просто игнорировала их просьбы. Казалось, что телом она была здесь, но её душа витала где-то далеко. Все понимали, что ей нелегко, и давали возможность пережить своё расставание с Эриком, не вмешиваясь в её чувства.
Но состоянием Ульрике была очень обеспокоена её мама. Она стала замечать, что Ульрике почти не ест. Вечером за ужином она всё чаще сидела, не притронувшись к еде, а потом уходила к себе в комнату.
В конце концов, Агнес не выдержала и обратилась к дочери:
– Ульрике, поешь!
Девушка сидела неподвижно и, казалось, не слышала, что ей говорят. Её глаза были опущены, а лицо скрыто за волосами. Потом она как будто очнулась, подняла голову и вопрошающе посмотрела на мать: