Главврач устало и чуть ли не шоркая ногами, прошёл к своему столу, включил настольную лампу, тяжело вздохнул и рухнул в кресло.
– У меня весь персонал измучен уже. Они уставшие как черти! И вот когда почти настал тот момент, когда можно вновь начать работать всем по графику, с выходными, проходными, отсыпными, – протягивая, он акцентировал слабым голосом, – А тут ты берёшь и требуешь, чтобы все сейчас снова взяли и оставались на своих рабочих местах до объявления результатов вскрытия и выводов лаборатории? Ты псих! – произнёс он с дружеской иронией. Главврач ленно повернул к нему голову и, заприметив неподвижный его вполне серьёзный томный взгляд и застывшую его фигуру посреди кабинета, он всё же сдал оборону.
– Ладно. Садись уже, а то встал тут как буй посреди кабинета.
Николай Николаевич с недовольным лицом нехотя потянулся к телефону, но тут же сменил направление. Открыл дверцу и достал из шкафчика коньяк, пару рюмок и какие-то орешки.
– Давай уже, звони! Чего ты резину то тянешь?
– Да сейчас наберу, налью и наберу. Нам долго тут ещё с тобой гутарить. До утра, как минимум. Пока морг там разродится, пока лаборатория раскачается. А всё из-за твоей упёртости! – по-дружески бурчал Николаич. Он разлил коньяк и молча поднёс рюмку ко рту. Зазвонил телефон. Несколько секунд поколебавшись, про себя отчаянно ругая упрямый и назойливый источник, нарушающий вечернюю тишину, он всё же сделал выбор, явно не в пользу требующего его абонента.
– А вдруг что-то важное? – с ехидным интересом спросил его Степаныч, слегка откинувшись на спинку кресла и едва ощутивший мягкое тепло хорошего коньяка, что неторопливо грел его нутро. – Может, случилось чего?
– Ага, накаркай мне ещё тут! – шутливо ругнулся друг. – На, займись лучше делом! А я пока свой персонал обрадую.
Он достал из стола небольшой посеребрённый поднос, взгромоздил на него будущую закуску и придвинул его к другу. Пока тот расправлялся с лимоном, с консервированным лососем, овощами, маслом, хлебом и сыром. Николай Николаевич тем временем безуспешно пытался дозвониться до врачей, до своих подчиненных, но никто не снимал трубку. Ни одно отделение ему не отвечало. Заочно ругая всех за канувшую в ночь дисциплину, он при этом, между слов ещё и успевал рассказывать Степанычу как-то безудержные, с невероятной иронией истории о своих фантазийных планах на тему рыбалки, отдыха и общения с близкими друзьями.