Решив начать жизнь с чистого листа, я, как мне тогда показалось, оставил прошлое в прошлом. Это было несложно. Прошлое не попыталось меня удержать и не спешило искать. На все перечисленные места и статусы оказалось так много охотников, что обо мне забыли так быстро, как я не мог и пожелать. Искала меня одна лишь дочь и нашла годом позже. Только кому от этого стало лучше?
Тогда же, к третьему дню, управившись с переездными делами, – бюрократия всюду – я отправился-таки в лес, чтобы дать наконец волю своей нудистской музыкальности. Мечта ходить голым по лесу и вообще где бы то ни было преследовала меня со студенческих лет. Долгое время она находила выход лишь изредка и преимущественно в зарубежных поездках, а хотелось постоянства. Что до музыки, аккордеон, а позднее и бандонеон были моими спутниками с четырёх лет. Я даже выбирал, кем быть – историком или музыкантом. Третье увлечение – живопись – в практическом смысле быстро сошло на нет, оставив на всю жизнь горечь сожаления. Я превосходно видел, но вот руки так и не смогли ответить глазам взаимностью. А вот с музыкой все сошлось: абсолютный слух совпал с пальцами, и назвать меня «профессионалом» можно даже сейчас, когда я не брал инструмент в руки уже больше десяти лет, пусть, наверное, и с определенными оговорками.
В тот же год я мог позволить себе взяться даже за барокко и плотно сидел на Пахельбеле, с «Чаконы фа минор» которого я, углубившись в лес на полкилометра, и планировал начать свой концерт ни для кого. Но очень скоро у меня появились слушатели. Обнаженность исполнителя была примечена комарами и мошкой, обычными для лета-весны в той местности. Масштаб угрозы я, находясь дома, в привезенной из столицы бане-бочке, значительно недооценил. По мере углубления в лес незваные слушатели не просто мешали, а грозили сорвать концерт.
Пришлось вернуться на берег и разместиться прямо за бочкой, на широком дубовом пне для рубки дров, окутавшись легким дымком незатушенного с ночи костра. Чакона шла своим чередом и я, часто вдохновенно и благоговейно закрывая глаза, – ноты не требовались – музыкант помнил чакону наизусть – только в финале произведения обнаружил напротив себя молодую пару, держащуюся за руки, которая внимательно и со знанием дела слушала, и потому у меня было время, чтобы не только закончить партию, но и в свою очередь внимательно рассмотреть неожиданных зрителей.