Сгустились тучи в одночасье над селом;
Поднялся ветер, посрывал, посмял и бросил;
Сверкнула молния, с раскатом грянул гром,
И мы, мальчишки, как один, все вчетвером
Рванули к дому, лодку с парой старых вёсел
Оставив так, чуть на приколе, за бугром.
Успели всё-таки калитки распахнуть
И дёрнуть дверь, перескочив через ступени.
Ну всё, теперь не грех немного отдохнуть,
Спокойно сесть, перекусить чего-нибудь,
Отмыть от грязи рожи, руки и колени
И даже, может быть, на час-другой уснуть.
Хлестнуло с неба, застучало по стеклу,
По желобам и по навесам побежало;
Пропало всё: и автолавка на углу,
И дом с трубой, напоминающей иглу,
И куст акации, раздвоенный, как жало, —
Всё погрузилось в эту ливневую мглу…
Вот мгла рассеялась: декабрьский хмурый день;
Просёлок, делящий заснеженное поле;
Километровый столб с табличкой набекрень;
От облаков – то полусвет, то полутень;
Скрип старых бот, нанафталиненных от моли;
И двое вышедших куда-то в холодень.
В последний раз я с ней спешу в аэропорт,
Хоть и не знаю, что действительно в последний…
Недельный отпуск точно выброшен за борт —
Настолько быстро пролетел, забыт и стёрт
В анналах памяти… Закрыта дверь передней.
В последний раз мы с ней спешим в аэропорт.
Без приключений добрались за полчаса;
Кто жил в те годы, тот, наверно, представляет:
У края леса – грунтовая полоса,
Хибарка с вышкой, шест и флюгер-колбаса;
Хрип из динамика, который объявляет
Посадку. Скука, чьи-то вздохи, голоса.
Всё позади, мы встали молча у ворот;
Минута-две полуформальных разговоров.
Мне, как обычно, не терпелось в самолёт,
Возобновить привычных мыслей плавный ход
На фоне плавно проплывающих просторов —