– Какие ты вагоны разгружал? Где?
– Ну… – отец замялся, – … возле деревни…
– У вас там отродясь никакой железной дороги не было, – уличила мать.
– Ну… – отец задумался и начал ожесточенно скоблить ногтями голову. Стимуляция помогла, – была, только она секретная была и никто про нее не знал.
– Дурак ты, Сережа, – разочарованно вздохнула. – И чего я только польстилась на тебя?
– Умнейше, красивше и сильнейше нас нет никого, – будто масло на сковороде, расплылся в пьяной улыбке отец.
– Помню, как ты Бартоломью Деревяшкина изображал, прыгал по деревне с привязанной к ноге дубовой клепкой от бочки.
– Я пирата изображал, – смутился отец. – Это нормально.
– Это нормально в пять лет, – отрезала мать, – а тебе было больше двадцати тогда.
Отец пристыженно промолчал.
***
Вася вбежал в дом.
– Там!.. – прокричал задыхаясь.
Мужик за столом повернул к Васе испачканное кровью лицо и пристально посмотрел на него. А Вася посмотрел на стоящую перед мужиком алюминиевую миску, заполненную отломанными человеческими пальцами. На одном из пальцев блеснуло обручальное кольцо.
– Что там?
– А… – Вася было попятился я, а потом прыгнул мимо стола к креслу, хватая ружье.
– Нехорошо в отца целиться, – мужик спокойно повернулся и без страха посмотрел в стволы. – Положи ружье, а то ведь я могу, как Тарас Бульба: Я тебя породил, я тебя и убью.
Я поразился внешнему сходству наших отцов. Интересно, а односельчане его заметили? Или это лишь причуды сна?
– Шпулечник – это ты? – Вася лихорадочно взвел курки, внимательно следя за движениями Виктора Владимировича.
– Папку? Родненького? – Виктор Владимирович пустил слезу из левого глаза, всхлипнул. – Да, нахаленок?
– Да…
– А сможешь? – слеза исчезла, Виктор Владимирович с прищуром смотрел на Васю. – Кишка не тонка в живого человека стрелять?
– Смогу.
– Да ну? – усмехнулся. – Ша! – резко выбросил руки в сторону сына.
Вася рванул спусковые крючки. Курки сухо щелкнули. Бывший директор улыбнулся и вытер рукавом рубашки окровавленные губы.
– Оружие проверять надо, щенок, – показал на стоящие на столе патроны. – Или ты думаешь, я такой дурак, оставлять заряженное ружье?
Вася бессильно кусал губы, глядя в наглое лицо. Положил обратно бесполезное оружие.
– Садись, сынку, да поговорим, как дальше жить будем. Сядем рядком, да поговорим ладком.