Всеволод сидел за своим столом в ординаторской, писал историю болезни очередного пациента, а сам то и дело поглядывал на часы. Через час они с Танечкой договорились встретиться в кафе после работы. Опаздывать было никак нельзя, поэтому Сева торопился.
Расписывая капельницу для послеоперационного больного, только что переведённого из реанимации, он раздумывал о совместных выходных со своей новой подругой. Его бы вполне устроил номер в приличном отеле с большой двуспальной кроватью, но Таня была заядлой туристкой и всё тянула его то в лес с палатками, то на каких-то байдарках. Нет, он, конечно, выдержал бы и поход, и ночёвку в палатке в спальном мешке. Вот только после пары десятков километров по лесным тропам с тяжеленным рюкзаком за плечами вряд ли бы ему хватило сил на романтическую ночь под звёздами, окажись они в одной палатке. Надо было искать компромисс. Сева тщательно обдумывал идею с небольшим коттеджем на турбазе где-нибудь в Карелии, на берегу озера, а рука сама собой выводила на листе привычные латинские названия лекарственных препаратов с дозировками и способами введения.
Закончив с оформлением документов, Сева быстро собрался, бросил историю болезни дежурной медсестре и умчался на свидание.
Окрылённый многообещающим поцелуем у дверей квартиры девушки, куда он доставил Татьяну после свидания, и полученным согласием на отдых на турбазе в Карелии, Ярцев шёл утром следующего дня на работу, и душа его была полна романтического флёра, а не тревожных предчувствий.
– Всеволод Борисович, – встретила его у дверей отделения медсестра Леночка, дежурившая в ту ночь, – ваш больной Шапошников в реанимацию попал.
Сева остановился и растерянно захлопал глазами.
– А что случилось? Он же был в полном порядке после операции.
– Да, был. А ночью чуть не умер. Вы с Глебом Александровичем поговорите. Это он его откачивал и реаниматологов вызывал.
В глубине сердца задрожала тревожная струнка, отчего всё тело напряглось и стало скованным, деревянным. Голова втянулась в плечи, ладони взмокли. Сева поспешил в ординаторскую.
– Глеб, что с Шапошниковым стряслось? – спросил он, забыв поздороваться и бросая портфель на стул возле стола.
– А это у тебя надо спросить, – Астахов посмотрел на него хмуро: под глазами темнели круги – следы трудного дежурства. – Сева, ты совсем охренел назначать дозу препарата, десятикратно превышающую обычную?