Несомненно, же ведя преступную агитацию, они денно и нощно рисковали своей головой и не только жалкую жизнью…
Как говорится, тюкнули тебя разок по черепу вот ты, и представился почти без мучений…
Ну а умирать мучительно и долго да еще при этом отвечать на вопросы – «ты кто таков и где твоя семья живет»…
Люди, польстившиеся на деньги – были ни живы, ни мертвы…
И каждый раз все зависело от одного лишь и только окрика с чьей-либо стороны…
А, в особенности, этак оно было никак не в тылу, а на германском фронте, где вовсю не щадя при этом живота своего воевали, а не в окопах, как французы отсиживались лучшие сыны России.
37
Однако пора бы вернуться к тому, что некогда было и впрямь уж совсем до чего отчетливо никак не без долгого раздумья вовсе-то не вскользь разом начертано пером на бумаге тем еще, как есть изначально контрреволюционным Алексеем Толстым…
Поскольку именно сказанные им слова и могут вполне еще послужить сущим апологетом исключительно, как есть более чем здравомыслящего противостояния всему тому, что некогда вышло из-под того самого шелестящего по бумаге пера общемирового классика Льва Толстого…
Да только вот ведь оно как – в тылу непонятно с кем и вообще за чьи это уж собственно интересы воюющей армии любые доводы рассудка были попросту совершенно так никак весьма явственно неуместны.
Раз каждый слушал, да себе на ус мотал, что коли будет он, сгорая при всем том от стыда и вправду поддерживать тот абсолютно так навек отживший свое – былой порядок, то совсем не иначе, а именно завтра его самого тоже могут отправить воевать в действующую армию.
И не то чтобы все они были подлыми трусами, а просто сам дух антипатриотизма буквально витал тогда в воздухе.
Еще душка Лев Толстой по армии, в которой он некогда служил поручиком очень так даже эффектно плугом полумистического пацифизма вдоль и поперек весьма раздольно и славно до чего еще смело и никак нерадушно сходу
прошелся.
Ну а точно также этот общемировой классик в своих пространных книгах сколь еще печально постарался всячески отобразить как раз-таки ту донельзя же насущную необходимость той вот самой фактически повсеместной близости к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ народу, а еще и сущую неправоту всякой той или иной барской собственности.
А между тем вся сила слов Толстого была именно что вовсе необъятна и даже он сам со всей очевидностью ни сном ни духом не ведал к чему приведут в той еще царской России сколь донельзя витиеватые и мудреные его разглагольствования об отнюдь, как оказывается, не так чтобы и впрямь уж исключительно неоспоримых правах барина на движимое и недвижимое его имущество.